— Дайте мне оружие!
Пиппин поднял меч и протянул его рукояткой вперед.
— Откуда он? — спросил Денетор. — Печать глубокой древности лежит на нем. Несомненно, в далеком прошлом этот клинок принадлежал нашим родичам с Севера.
— Он из могилы на границе моей страны, — ответил Пиппин. — Но теперь там обитают лишь злые духи, и мне не хочется говорить о них.
— Я вижу, удивительные истории сплетаются вокруг вас, — заметил Денетор, — и мне известно, что внешность человека или халфлинга может оказаться обманчивой. И все же принимаю предложение. Ибо вас не устрашить словами, вы вежливы и речь ваша учтива, хотя и непривычна для слуха южан. Нынче мы нуждаемся в храбрых воинах, велики они ростом или малы. А теперь поклянитесь мне в верности!
— Возьмись за рукоять, — подсказал Гэндалф, — и повторяй за повелителем, если твое решение твердо.
— Твердо, — сказал Пиппин.
Денетор положил меч себе на колени, а Пиппин взялся за рукоять и медленно произнес вслед за наместником слова клятвы:
— Клянусь верно служить Гондору, повелителю и наместнику королевства, говорить и молчать, делать и предполагать, приходить и уходить, в горе и радости, в войне и мире, в жизни и смерти, начиная с этого часа и до тех пор, пока мой повелитель не освободит меня, или пока меня не постигнет смерть, или пока не придет конец света. Так говорю я, Перегрин, сын Паладина, из Шира, халфлинг.
— А внимаю сказанному я, Денетор, сын Эктелиона, повелитель Гондора, наместник Высокого Короля, и я не забуду этого и не забуду воздавать вам за содеянное: награждать за верность любовью, за доблесть почестями, а нарушение клятвы карать возмездием.
Пиппин получил свой меч и вложил его в ножны.
— А теперь, — сказал Денетор, — мой первый вам приказ: говорите без утайки. Расскажите мне все, что можете, о моем сыне Боромире. Садитесь и начинайте!
Он ударил в маленький серебряный гонг, стоящий рядом с креслом, и тут же появилось несколько слуг. Пиппин понял, что они все время стояли в нишах с обеих сторон, невидные ему и Гэндалфу.
— Принесите вина, еды и сиденья для гостей, — велел Денетор, — и пусть в течение часа нам никто не мешает. Это все, что я могу вам уделить: нынче приходится заниматься очень многим, — пояснил он, обращаясь к Гэндалфу. — Многим, наверное, более важным, хотя что для меня может быть важнее нашей беседы? Но, вероятно, к концу дня нам удастся еще раз поговорить.
— Надеюсь, что раньше, — уверенно сказал Гэндалф. — Я не для того примчался сюда из Исенгарда, преодолев полторы сотни лиг со скоростью ветра, чтобы доставить вам маленького воина, пускай даже и необычайно вежливого. Разве для вас ничего не значит, что Теоден выиграл большое сражение, что Исенгард разрушен и что я переломил посох Сарумана?
— Для меня это значит немало. Я понимаю, насколько эти деяния важны для моего противостояния угрозе с Востока. — Он взглянул на Гэндалфа, и Пиппин уловил их сходство и почувствовал между ними напряжение: словно огненная линия связала два взгляда.
Денетор, в сущности, гораздо больше, чем Гэндалф, походил на могущественного мага: более величавый, красивый и властный. И выглядел более старым. Но Пиппин чувствовал, что Гэндалф обладает гораздо большей силой и более глубокой мудростью, обладает могуществом, до сих пор не проявившим себя. И он старше, гораздо старше наместника. «Сколько же ему лет?» — задумался Пиппин и отметил про себя, что никогда прежде не задавался этим вопросом. Древобородый что-то говорил о волшебниках, но тогда Пиппин не принял Гэндалфа в расчет как одного из них. Кто такой Гэндалф? Когда и где явился он в мир и как скоро покинет его? На этом его размышления прервались. Он заметил, что Гэндалф и Денетор всё еще смотрят в глаза друг другу, словно читают потаенные мысли. Денетор первым отвел взгляд.
— Да, — сказал он, — хоть палантиры и утрачены, говорят, что повелители Гондора по-прежнему обладают более острым зрением, чем обычные люди, да и знают побольше. Прошу вас, садитесь!
Слуги принесли кресло и маленький ослон, потом один из слуг явился с подносом, на котором были серебряный кувшин, чашки и белый хлеб. Пиппин сел, но не мог оторвать взгляда от старого повелителя. Было ли это на самом деле или только померещилось ему, но, сказав о камнях, Денетор со странным блеском в глазах взглянул на Пиппина.
— Теперь расскажите мне свою историю, мой верный вассал, — сказал Денетор отчасти добродушно, отчасти насмешливо. — И можете не сомневаться: слово того, с кем так подружился мой сын, будет встречено с пониманием.
Пиппин на всю жизнь запомнил этот час в тронном зале под проницательным взглядом повелителя Гондора: и задаваемые им время от времени коварные вопросы, и ощущение присутствия Гэндалфа, который смотрел, слушал и — Пиппин чувствовал это — сдерживал нарастающий гнев и нетерпение. По прошествии отведенного времени Денетор снова ударил в гонг, Пиппин почувствовал себя выдохшимся. «Теперь не может быть больше девяти часов, — подумал он. — А я мог бы съесть три завтрака подряд».