Энн Файн
Возвращение кота-убийцы
1. Как это начиналось
Ой, ладно, я вас умоляю! Ну, побейте меня по пушистым лапкам-царапкам. Я все испортил.
Зато какое было шоу!
Так и быть! Отдерите меня за хвост! Я же самый настоящий преступник. И что вы будете теперь со мной делать? Конфискуете мою миску и скажете: «Ай-ай-ай, гадкий, гадкий кот!»?
От нас, от котов, вроде, и не требуется четко выполнять команду «рядом!», делать только то, что велено, и преданно заглядывать вам в глаза: мол, не принести ли тапочки или еще что-нибудь?
У нас, котов, своя жизнь. Мне нравится управлять своей жизнью.
— О, Таффи! — волновалась Элли, сжимая меня в объятиях на прощание. Мой холодный взгляд весьма ясно выражал мысль: «Осторожно, Элл! Не увлекайся, а то поцарапаю». — О, Таффи! Нас целую неделю не будет!
Целую неделю? Волшебные слова! Целую неделю млеть на солнышке среди цветов, не вздрагивая от воплей мамы Элли: «Таффи! Брысь оттуда! Все грядки мне помял!»
Целую неделю валяться на телевизоре, не выслушивая ворчание папы Элли: «Таффи! Хвост убери! Ворота загородил!»
И главное — целую неделю меня не будут пеленать и заталкивать в старую соломенную корзину, которую Элли и ее соседка-плакса по имени Мелани приспособили под колыбельку, чтобы баюкать и тискать меня.
— Ох, Элли, как же тебе повезло! Вот бы и у меня был кто-нибудь вроде Таффи! Он такой мягкий и пушистый!
Конечно, я мягкий и пушистый. Я же кот.
Притом кот неглупый. Я достаточно умен, чтобы понять, что сидеть со мной в этот раз приглашена не миссис Тэннер, как бывало раньше…
«…Нет, ей пришлось внезапно уехать к дочери в Дорсет… Нет ли у вас на примете человека, который мог бы нам помочь… Всего на шесть дней… А вы уверены, что вас это не затруднит, преподобный? Ах вот как. Вы любите котов, и он вам не помешает…»
Помешаю ли я проповеднику? Пф! Важнее, не помешает ли он мне.
2. Дом, милый дом
Ага! Мистер Домовитая Хозяюшка!
— А ну брысь с подушки, Таффи. Тебе что, позволяют валяться на диване?
Прошу прощения! Этот батюшка что, не заметил, с кем разговаривает? И чем я должен заниматься, по его мнению? Полы драить? Печатать на компьютере? Вскапывать грядки?
— Таффи! Не дери мебель.
Че-го-о-о? Это что? Чей дом-то? Его, что ли? Мой! Если захочу подрать мебель, я и спрашивать не буду.
И хуже всего:
— Нет, Таффи! Я не открою новую банку, пока это не доешь.
Вот именно — «это». «Это» засохло. Почернело. «Это» — вчерашние объедки!
И я «это» есть не намерен.
Я развернулся и пошел прочь. Преподобный Барнэм заорал мне вслед:
— Вернись и доешь ужин!
Размечтался! Щас! Я встретился со своими — с Беллой, Тигром и Пушкинсом — и сказал, что остался без ужина. Они тоже проголодались, и мы уселись на стене и немного повыли, размышляя, где бы поесть.
— Можно пообгрызать сыр с остатков пиццы.
— А как насчет жареной рыбки?
— Я бы пошел на убийство ради куска мяса.
— Никто не желает телячьих ребрышек?
В конце концов мы остановились на китайской кухне. Обожаю, как они готовят утиные ножки! Тигр включил нюх на поиски нужного места и затрусил по улице, а потом мы сыграли в «рви пакеты». Довольно скоро мы с аппетитом ужинали на нашей стене.
— Очень вкусно.
— Отлично.
— Достойный выбор. Надо здесь почаще столоваться.
— Порции огромные. Какие люди, а? Хорошие продукты выбрасывают!
Да уж, а вот мой приятель проповедник явно ничего не выбрасывал. Наутро он снова выставил передо мной засохшие объедки.
— Таффи, я не стану открывать новую банку. Будь ты на самом деле голоден, ты бы это съел.
Серьезно? С чего это он взял?
И тут он бросил взгляд за окно.
— Что за бардак в саду! Откуда такая куча рваных пакетов из-под еды? И почему мне всю ночь мешал спать жуткий кошачий вой? Сегодня вечером гулять не пойдешь.
Хоть я и глух к замечаниям, но со слухом у меня все в порядке. Спасибо за предупреждение, преподобный! Я улизнул на второй этаж и стал скрести окно в ванной комнате, пока не появился небольшой зазор. Ага! То, что надо. Мельком взглянешь — не заметишь, что закрыто неплотно, а если хорошенько толкнуть лапой — окно откроется.
И нечего критиковать беспорядок в саду. Мне там еще завтракать.
3. Ошибка
Ой, ну ладно, ладно! Может, это и в самом деле было немного чересчур — устроить ночной конкурс талантов прямо под окном спальни бедного проповедника.