На голове у священника обязательно должна быть камилавка («калимавка», как говорят греки). Появиться в храме без этой калимавки, а особенно во время службы, считается верхом неприличия. Снимают ее только в самые торжественные моменты богослужения, например во время чтения Евангелия.
Внешне союз государства и Церкви ярко проявляет себя в дни религиозных праздников, и особенно в городах, где устраиваются торжественные крестные ходы.
За час до начала такого шествия вокруг собора на улицах и перекрестках собираются полицейские машины и мотоциклы с мигалками в таком количестве, что можно подумать, будто в городе проходит какой-нибудь международный саммит. У самого храма выстраивается рота солдат в камуфляже, с касками на головах и автоматами на плечах. Впереди — военный оркестр.
Когда после торжественной службы выносят мощи, Евангелие и икону, вместе с колокольным звоном ударяет барабан, и процессия начинает двигаться не с привычным для нас пением тропарей и молитв, а с музыкой, которая представляет собой какой-то диковинный бульварный марш. Возникает любопытное настроение — какое-то радостно-праздничное и вместе с тем прогулочно-вольное…
Но снова вернусь в монастырь.
Хлопотный день накануне праздника течет так стремительно, что трудно припомнить что-то особенное, кроме все прибывающих и прибывающих гостей. Очень скоро скит из тихого укромного уголка превращается в местный Давос. Везде, куда ни зайди, — люди: они разговаривают эмоционально и громко, энергично жестикулируя; вспоминают друг друга и былое, смеются, обсуждают события политики, культуры и личной жизни…
Приближается начало всенощной.
Забегая вперед, скажу, что служба длилась… хотел сказать «ни много ни мало», но словосочетание «ни много» как-то не вяжется с тем, что представляло собой это бдение, длившееся… 11 часов! Я знал, что на Афоне бывают длинные службы, но не думал, что все это так серьезно!!!
Позже я, правда, выяснил, что такое продолжительное бдение — редкость даже для Афона и совершается в дни особых торжеств.
Пещерный храм преподобных Дионисия и Митрофана совсем невелик и не может вместить всех молящихся. И здесь на помощь приходит техника. Микрофоны, установленные на престоле, и две небольшие колонки, прикрепленные с наружной стороны храма, озвучивают все происходящее в храме.
В самом начале службы разжигают паникадило, которое древностью своего устройства являет колоритную противоположность динамикам и микрофонам. В паникадиле установлены свечи, которые зажигают и тушат при помощи специальных шестов, на конце которых в зависимости от их предназначения имеется фитиль или колпачок.
Ветер прямо-таки озверел к началу всенощной, рвет и мечет. Но с первым возгласом службы вдруг, как в сказке, воцаряется необыкновенная тишина. Потом еще, правда, случалось несколько порывов, но были они уже не такие мощные и с каждым разом становились все слабее и слабее, так что наутро об урагане никто и не помнил.
Надо сказать, что нет человека, который бы всю службу безвыходно провел в храме. Большинство участников собираются и рассаживаются вокруг храма — пожилые почтенные гости на скамейках, а остальные как придется — на пеньках, бордюрах под кипарисами, на каких-то приступках. Сказать, что все сосредоточенно-молчаливы, нельзя. Разделившись на группы, гости переговариваются вполголоса, сдержанно, неторопливо, по существу. Когда устают сидеть — встают, разминая ноги, прогуливаются или заходят в храм, чтобы некоторое время побыть на службе.
Время от времени из храма выходит грузный пожилой монах с посохом в одной руке и фонариком в другой. Он высвечивает фонариком какого-нибудь забившегося в дальний угол священника и что-то строго ему объявляет, жестом приглашая следовать за собой. Это известный и уважаемый всеми человек — афонский типикарий, иначе говоря, уставщик. Именно он руководит ходом самых продолжительных и торжественных служб и выбирает людей для пения и чтения. Отказывать ему никак нельзя.