Мененхеб — повелитель Вселенной возрожденных сущностей, олицетворение кошмарного безумия, в своем нечестивом торжестве поправшего естество природы и Божьи законы. И мне, и Мейнингеру ранее доводилось кое-что слышать об этой мифической твари, имя которой встречалось в самых ужасных и запретных легендах Древнего Египта. В этих же преданиях говорилось и о реанимации, хотя, будучи современными учеными, мы полагали данную тему глупой и абсурдной — нечто из области примитивной алхимии.
Фон Лутц, однако, прямо предупреждал, что оживлять людей дано не только Богу и ангелам, но и демонам. В пустое тело мертвеца исчадия ада способны вдохнуть что-то совершенно иное, чудовищное, враждебное нашему, сотворенному Господом Богом, миру. А Мененхеб — главный мастер подобных процедур…
Темная, ничтожащая реанимация мертвых проявится в гротескном образе големов — унылых тварей, вбирающих в себя безысходность бытия, бесконечно далекого от Бога. Тамплиер со сладостным страхом писал о триумфальном воцарении Мененхеба, которому удастся повернуть вспять реку жизни. Возрожденные мертвецы немедленно приобщатся к потокам крови живых людей. «Остерегайтесь питаться кровью, ибо кровь есть жизнь» — гласит Библия. Лишившись собственных жизненных соков, големы будут вынуждены отбирать их у полноценных существ, при этом вдобавок обращая тех в свой нечестивый стан.
Лукавый посланец слепого Хаоса подарит големам-упырям видимость счастливой жизни, научив их множеству отвратительных и ужасных удовольствий и развлечений. Порочная цепь смертей, оживлений и убийств протянется до тех пор, пока на Земле есть еще хоть кто-то, в чьей груди бьется живое сердце и в чьих сосудах течет теплая кровь. А потом холодный саван навсегда накроет эту планету, отдав ее иным сущностям, о которых лучше не говорить.
Тамплиер вскользь бросил также упоминание, что Мененхеб найдет неких избранных, которых каким-то особым образом облагодетельствует и потом заберет с собой во Вселенную черных солнц — искривленный космос, где вечно гремят барабаны и свистят флейты демонов Безумного Хаоса. Интересно, что обстоятельства смерти самого тамплиера, столь же мрачные, сколь и необыкновенные, породили большое количество толков и слухов, наиболее экстравагантные из которых гласили, что в действительности он вовсе не умер, а загадочным образом исчез. А незадолго до этого в его замке видели сонм невероятно уродливых чудовищ.
Чтение «Летописей черных солнц» непонятным образом очаровало меня и натолкнуло на странную идею собирать в разных уголках Земли какие-либо предметы, связанные с таинством смерти и погребения, благо мой новый друг Адам Мейнингер обладал богатыми знаниями о всевозможных захоронениях и их пикантном содержимом. Благоговейное почтение человечества к смерти, пафосный культ мертвых влекли нас как в естественно-научном аспекте, так и с точки зрения метафизической парапсихологии.
Мы решили собрать коллекцию останков: мумий естественного и искусственного происхождения, скелетов и их фрагментов, черепов, трофеев специфического характера и прочих явлений, напоминающих о былой жизни и смерти своих владельцев. Приступив к реализации дерзкого проекта, в скором времени мы почти перестали обращаться к «Летописям». Однако имя «Мененхеб» накрепко отложилось в мозгах, и мы иногда пытались найти его в каких-то других книгах, чтобы подробнее узнать об этом демоне. До поры эти поиски были безрезультатны, так что со временем мы их прекратили.
Сначала при осуществлении этого замысла мы могли рассчитывать только на собственные силы и к тому же предполагали, что наше собрание едва ли выйдет за пределы родового поместья Мейнингеров. Тем не менее это нас ничуть не смущало, и, преисполненные решимости откопать как можно больше жутких диковинок, в сентябре 1907 года мы впервые разъехались в преследующие необычные цели экспедиции: Адам отправился в Тонкин, а я в Чили.
Мое пребывание в Атакаме, вопреки ожиданиям, порядком затянулось, что было связано с сенсационными находками в районе Арики. Наш отряд обнаружил в пустыне неподалеку от границы с Перу несколько мумий (одну из них я незаконно присвоил), причем по ряду признаков мы вычислили их возраст — не меньше 10 тысяч лет! Абсолютно необъяснимым казался тот факт, что отсталое во всех отношениях индейское племя чинчорро — первобытная община охотников и собирателей — сумело освоить очень сложные методы бальзамирования. И еще очень странным было то, что между древними обитателями Атакамы и последующими высокоразвитыми индейскими цивилизациями в Андах не было никакой культурной или генетической связи. Значит ли это, что загадочный народ почти полностью исчез с лица Земли, оставив лишь небольшое количество выродившихся потомков с оригинальными навыками? И как это согласуется с теорией некоторых криптоисториков, утверждающих, что примерно за 11 500 лет до P. X. произошел катаклизм планетарных масштабов, уничтоживший много рас и цивилизаций, в том числе и пресловутую Атлантиду? Это представление могло бы очень раздвинуть границы наших знаний о прошлом.
Тонкинский вояж Адама оказался короче; он быстро отыскал и выкупил у французских легионеров высохшее тело буддистского монаха, которое мумифицировалось без всякого бальзамирования. Как оно сохранялось в жарком влажном климате Индокитая в течение нескольких веков — наука была не в состоянии дать ответ, и помощь могла оказать только мистика.
В декабре 1907 года я получил от Мейнингера письмо, в котором он сообщал о новых перипетиях в своей карьере: его пригласили на работу в Провиденс, в Университет Брауна. Условия, предложенные немцу, были столь заманчивы, что отказываться от этого шанса было бы непростительной ошибкой. Он также надеялся, что и я через какое-то время присоединюсь к нему на кафедре археологии, а я, со своей стороны, мог поздравить друга с удачным трудоустройством.
Сразу после чилийской экспедиции я переместился в перуанскую сельву, где с риском для жизни добыл экземпляры отрубленных человеческих голов, которые лесные дикари, удалив мозг, засушивают с помощью горячего песка и выставляют на всеобщее обозрение как символы своей боевой доблести. Моя собственная голова имела много возможностей послужить в этом важном качестве, но на сей раз фортуна от меня не отвернулась, и я благополучно возвратился в Лиму с шестью трофеями.
Я прибыл в Провиденс без предупреждения в середине августа 1908 года и немедленно встретился с Адамом. Он рассказал мне две новости. Одна меня очень обрадовала — руководство кафедры в лице ее заведующего, мистера Алекса Вейсмана, приняло решение включить меня в свой коллектив. Другая весть произвела на меня неприятное впечатление. Мейнингер женился на дочери Вейсмана, что уже само по себе было плохо, так как могло воспрепятствовать нашим планам, а еще хуже было то, что их брак основывался на любви. Такое проявление Адамом нежных чувств обеспокоило меня, поскольку означало угрозу его занятиям вещами, которые наверняка не понравятся супруге.
Однако моим опасениям пока не было суждено сбыться — более того, ситуация развивалась весьма благоприятно. Мистер Вейсман так благоволил зятю, что дал согласие на создание под эгидой Университета Брауна археологического музея в Провиденсе. Свою поддержку выразили также Атеней, мэрия, Публичная библиотека, Историческое общество и ряд других уважаемых учреждений. Правда, мы с Адамом отказались от предложения возглавить музей — боялись, что это вызовет перекос в характере его экспонатов, а нам не хотелось привлекать к своей коллекции излишнее внимание, которое могло бы ей весьма повредить.
Зимой 1908/09 года состоялся наш въезд в роскошный особняк, находящийся в самой шикарной (южной) части города на Беневолент-стрит. К этому времени был отреставрирован прямоугольный фасад трехэтажного здания, увенчанного башенкой. На крыше можно было разглядеть позолоченную фигуру Афины Паллады с мечом и книгой, имевшую, по-моему, вульгарный вид. Стены музея, сложенные из кирпича, совсем недавно были покрыты новым слоем краски светлого оттенка. Два длинных марша ступеней из красного песчаника, окаймленных чугунными перилами с затейливым узором, вели к широкому крыльцу, над которым нависал балкон с бронзовой балюстрадой. В него были вплетены цифры и буквы «16 К. М. 82» — должно быть, год постройки здания и инициалы того, кому оно обязано существованием.