– А-а-а, – тоненько дребезжал в радостном волнении девчачий голосок – Я только что относила фрукты на столик короля Лардена! У меня до сих пор руки дрожат! Он заметил и сказал, – девочка сделала паузу с важностью, как будто он открыл ей тайну мирозданья. Даже Ладе стало интересно, что такого важного поведал девчушке Ларден.
– "Благодарю!" сказал. А-а-а! Он коснулся моих рук!
Было слышно, как девочка запрыгала от счастья.
Ох уж эта юность с раздуванием мелочей!
Дейра, тоже невольно заинтересовавшаяся, что за важность мог выдать девчушке ее бывший любовник, подняла брови, покачала головой, улыбаясь.
Девочку позвали, дали поручение. Лада с интересом взглянула на тонконогую новорождённую лет четырнадцати в ядрёно–розовом платьице и с таким же румянцем.
– Сколько малюток! А Ризард приволок с собой отряд племянников и бастардов. Хорошо, арджазийская магия не действует на девушек до семнадцати лет.
– Как именно проявляется арджазийская магия? – Лада невольно придвинула стул к Дейре. Все так и увиливают от этой темы. Звучно звякнули бутылочки в кармане. – Ой.
Дейра понимающе улыбнулась:
– Тоже зелья с собой взяла? Надо было получше заизолирвоать их, как я, – потрясла подолом. —Ты же на бал собралась, как-никак. Слышишь, у меня тихо. Ой.
Лада прыснула: из воланов платья Дейры показалась мордочка потревоженного Жути. Дейра затолкала его обратно:
– О, как я благодарна тому, кто придумал устроить здесь сад! Чуть позже, когда все захмелеют, я его выпущу под невидимостью, – сказала Дейра, затем сделала пас у кармана Лады: – Все, теперь и ты можешь смело танцевать – уже ничего не будет тарахтеть.
Пульсары потускнели, на сцене появилась иллюзия моря, заунывно запела динайка с волосами до пят в длинном зелёном платье, изгибаясь, как ламинария. Лада принялась есть салат, в котором причудливо вкусно смешаливась мандарины с грибами и белым мясом чего-то неизвестного.
– Терпеть не могу этот розовый цвет! – опять послышался голос той же девчонки. – Он отвратительный. Зачем я согласилась его надеть?
– Красивое платье, не то что у меня, белое, брр, – немного сипло ответила её подружка.
– Нет, это у тебя красивое: такое ажурное, романтичное… как у стрекозы крылышки.
Лада, пригубив апельсиновый сок, представила насекомое с крыльями в кружевных сквозных дырочках. Н-да, ход мыслей молодёжи не постичь.
Мгновение молчания, даже певица только извивалась в такт музыке.
Сгирель сидел один, расслабленно и неподвижно. Почти рядом у чьего-то столика появился Ларден; король расположился так, что ему хорошо было видеть Дейру с Ладой, и, разговаривая с кем-то, незаметно бросал взгляды в их сторону.
– А давай поменяемся платьями? – предложила Тонконожка подружке.
– Давай, – обрадовалась та. Пальмы зашуршали ветками. Девчушки переодевались прям здесь у стены за зеленью.
В платье Дейры заёрзал Жутя.
– Ему там скучно, – прошептала Лада, забыв о защитном куполе.
– Он чует запах любимых ананасов, – Дейра набросила на медведя невидимость и тихо приказала: – Жутя, только осторожно, тихо, оставайся небольшим и быстро возвращайся.
Медведь исчез.
В зале в тон странной музыке стало темнее, даже свечи кое-где погасли.
Девочки уже переоделись, вынырнули из пальм.
– Ну как? – довольно проговорила сиплая подружка.
– Хорошо! А мне?
– Красиво. Ты точно как стрекоза, – важно заявила девочка.
Что они видели, говоря друг дружке комплименты, – непонятно, на тот момент в зале царил густой темно-зеленый мрак, певица пела низким голосом.
– Ючана, отнеси вазу на тот стол. Там странно быстро исчезли фрукты, – послышался голос женщины, Бог знает как видевшей во тьме.
"О, Жутя не плошает."
– И почему опять я? – возмутилась Тонконожка, но пошла к указанному столику. Вдрут пульсары вспыхнули ярким светом, динайка на сцене перешла на высокие ноты в заоблачное: "А! А! А! А!", девочка, увидев своего кумира неожиданно близко, застыла перед Ларденом влюблённой статуей. Сквозь почти прозрачное белое платье просвечивали красный лифчик и зелёные трусы с улыбающейся мордашкой зайца. Даже Ладе были видны его зубы.
Идеальный король прыснул со смеха. Ючана отмерла, взглянула на себя, увидела просвечивающееся сквозь платье бельё, уронила на стол вазу и убежала, напоминая ажурную стрекозу. Опять стало темно, голос динайки – низким; зашелестели пальмы: девочки переодевались обратно.
– Ы-ы-ы… Ларден надо мной смеялся… Ы-ы… – страдала Ючана.
– Забыли о белье… У меня-то оно подобрано под платье, – сопела носом подружка, шурша одеждой в кустах.