– Да, мама, – сухо кивнула Давина. – Руководство Корпуса попросило меня прилететь сюда. Поэтому я здесь.
– Ну, что ж… Тогда спасибо твоему руководству. Я надеюсь, это не так опасно, как то, чем ты обычно занимаешься.
– Не думаю, что нам грозит опасность на Парадизе, – заметил Райан.
– Да, у нас планета мирная. Ох, а что же вы чая-то не пьёте?
– Да вот, – Игнасио Вергано поднял чашку. – Закончился чай. Но я бы с удовольствием выпил ещё, он у вас удивительно вкусный.
– Местный сорт, – улыбнулась Имельда. – У нас тут его предпочитают всем остальным напиткам. Я принесу ещё.
– Давай я принесу, – Давина поднялась. Когда она вышла, Райан, сидевший рядом с хозяйкой, придвинулся к ней поближе.
– Я так понял, вы давно не виделись? – негромко спросил он.
– Да вот уже… Дайте подумать… Да, в новом году будет ровно двадцать лет.
Видимо, чувства Райана отразились на его лице, потому что Имельда пожала плечами почти виновато:
– Мы переписываемся, иногда перезваниваемся… Хотя, конечно, не так часто, как мне бы того хотелось.
Райан оглянулся на остальных. Остальные были заняты кто чем: Мариса и Макс наклонились к Ульриху, который что-то объяснял, чертя вилкой по салфетке. Карла оживлённо говорила с Игнасио, кажется, сравнивая методы подготовки псиоников, принятые в Федерации и Альянсе, Рауль молча смаковал десерт, ни на кого не обращая внимания. Давины всё ещё не было.
– Не сочтите за обиду, но… я не думал, что ваша дочь – настолько жестокий человек.
– Жестокий? О нет! Просто дети вырастают и уходят, это нормально. У вас есть дети?
– Нет, – качнул головой Райан.
– Тогда, вероятно, вам ещё предстоит это пережить.
– Но не в двенадцать же лет!
– Тогда она как раз поступила учиться в этот ваш Корпус.
– И всё равно, не могу себе представить, чтобы я так поступил со своими родителями по собственной воле.
– Не будьте к ней слишком суровы, – Имельда коснулась его плеча. – Возможно, она кажется чёрствой, но на самом деле она добрая девочка. Скажите, вы давно знакомы?
– Около двух лет.
– Солидный срок, но иногда, чтобы узнать человека, и этого бывает недостаточно.
– Я бы хотел узнать вашу дочь поближе, – помолчав, сказал Райан.
– Правда?
– Да. С того дня, как… Но эти чувства не взаимны, увы.
Ответить Имельда не успела – в комнату вошла Давина с чайником.
Сумерки подкрались как-то незаметно; просто в один прекрасный момент хозяйка дома включила свет. Гости как-то сразу вспомнили, что они засиделись, и пора и честь знать. К тому же мужчинам ещё предстояло заселиться в ближайшую гостиницу, в которой, по уверениям Имельды, мест хватало. Когда они поднялись из-за стола, госпожа Мортимер внезапно повернулась к дочери и сказала:
– Знаешь, я думаю, господин Танни тоже может остаться у нас.
Давина удивлённо посмотрела на неё.
– Я не хотел бы вас стеснять… – запротестовал Райан, но Имельда перебила его:
– Вы нас ничуть не стесните. Я поселю вас в комнате моего покойного мужа, всё равно там уже давно никто не живёт. Давина, как ты на это смотришь?
– О, конечно, – Давина тоже встала. – Делай, как хочешь. В конце концов, это твой дом.
Ульрих поморщился и покачал головой, но ничего не сказал. Райан подмигнул ему и, поддавшись порыву, переслал мысль, что за ночь их четверых, включая Карлу, вряд ли похитят, а утром телохранитель сможет приступить к исполнению своих обязанностей. Дейнеб мысленно же отмахнулся.
В комнате, которую отдали Райану, и в самом деле давно никто не жил, и хозяйка с извинениями включила уборщика и принесла комплект постельного белья. Райан, разумеется, сказал, что ничего страшного, и попросил разрешения, пока идёт уборка, осмотреть дом. Почему-то ему казалось, что увидев его, он станет лучше понимать Давину, хотя жилище могло сказать разве что о жизни её матери. Но госпожа Мортимер ему нравилась, и он решил при первой же возможности расспросить её поподробнее о её дочери и причинах их размолвки. А что размолвка была, он не сомневался, чтобы там Имельда ни говорила.
Встретиться с человеком, про которого точно известно, кто он и где находится, и расспросить – казалось бы, что может быть проще? Но, потратив почти весь день на звонки, Давина убедилась, что добиться аудиенции у губернатора Парадиза куда реальнее, чем у старого монаха. В монастыре Преображения Господня ответили на вызов сразу же, однако дальше дело застопорилось. Молодой монах, представившийся секретарём настоятеля, вежливо, но твёрдо заверил, что отец Адам прервал все контакты с миром и ни с кем говорить не желает. – Никакие ссылки на задание командования и дело государственной важности на него впечатления не производили. Настоятель его слова подтвердил и добавил, что старец очень слаб, что его уже соборовали и потому не следует тревожить его и смущать покой его последних дней или даже часов мирскими заботами. Единственное, чего удалось добиться Давине, это обещания всё же спросить согласия отца Адама и перезвонить ей позже. Слово настоятель сдержал, не прошло и часа, как он перезвонил, но только затем, чтобы сообщить – старец от беседы решительно отказался.