Фелипе расплылся в улыбке, от надменности не осталось и следа. Корасон вышла вперед и, сверкнув пожелтевшими зубами, задала группе непростой вопрос:
– Фламенко? Завтра? Хотите?
Несколько норвежек, немного смущенных столь откровенным проявлением эмоций, начали переговариваться; «партнеры по найму» между тем поглядывали на часы: не скоро ли закончится оплаченное время? Переработка в их планы не входила.
– Да, – отозвалась Мэгги. – Я хочу.
Соне было не по себе. Уж слишком разительно фламенко отличается от сальсы. От всего того, что она увидела за последние двенадцать часов. Танец – душевное переживание. Ну а беззаботная сальса являлась отличным способом спрятаться от сильных эмоций, к тому же именно ей они и приехали учиться.
Все остальные ученики уже разошлись, и Соне нужно было на воздух.
– Адьос![14] – попрощалась Корасон, собиравшая свою сумку. – Аста луэго![15]
Глава 4
Наступил час пополудни. Танцевальная студия располагалась в районе не сказать чтобы фешенебельном, и непримечательный переулок, где оказались подруги, мало чем мог похвастать, разве что складом автозапчастей да мастерской по изготовлению ключей. Дойдя до конца тенистой улочки и свернув на главную дорогу, они разом попали в совершенно иную атмосферу: глаза ослепило ярким солнцем, а по ушам ударила безумная какофония автомобильных гудков – время было обеденное, и на улице образовалась мертвая пробка.
Бары и кафе были сейчас под завязку забиты строителями, студентами и прочим народом, живущим слишком далеко от города, чтобы проводить сиесту дома. Все другие заведения: овощные лавки, магазинчики канцелярских принадлежностей и целая россыпь парикмахерских – после нескольких часов работы снова были наглухо закрыты, как и утром, когда мимо них проходили Соня с Мэгги. Теперь металлические роллеты поднимутся не раньше начала пятого.
– Давай зайдем сюда, – предложила Мэгги, сделав вторую попытку найти место, чтобы перекусить.
В «Ла Кастилье» стояли длинная барная стойка из нержавеющей стали и несколько столиков, расположенных вдоль противоположной стены. Заняты были все, кроме одного. Две подруги-англичанки быстро зашли внутрь.
Витавшие здесь насыщенные запахи, смешиваясь, создавали характерный для испанских кафе букет: пиво, хамон, лежалый пепел, кисловатый душок козьего сыра, едва заметный – анчоусов и перебивающий их все аромат крепкого свежесмолотого кофе. Вдоль бара рядком сидели работяги в одинаковых синих комбинезонах, безразличные ко всему, кроме стоявших перед ними тарелок. Все, чего они сейчас хотели, – набить животы. Слаженным движением, почти как один, мужчины отложили вилки и неловкими руками потянулись к карманам за крепким табаком; когда закурили, над их головами расползлось похожее на ядерный гриб облако дыма. Владелец заведения тем временем выставил на стойку шеренгу чашек с кафе соло. Для всех участников действа это был ежедневный ритуал.
Лишь сейчас хозяин бара перевел свое внимание на новых посетительниц.
– Сеньоры, – произнес он, подходя к их столику.
Сориентировавшись по меню, висевшему на доске за стойкой, подруги заказали громадные хрустящие бокадильос[16] с сардинами. Соня наблюдала за тем, как хозяин бара готовит их заказ. Одной рукой он ловко орудовал ножом, в другой сжимал сигарету. Действуя под ее восхищенным взглядом как заправский жонглер, он зачерпнул из миски давленые помидоры и выложил их, приминая, на куски хлеба, потом выудил сардины из жестяной бадьи, не забывая при этом то и дело затягиваться своей «Короной». Пусть процесс готовки и выглядел немного нетрадиционно, конечный результат только порадовал.
– Что думаешь об уроке? – поинтересовалась Соня, уминая свой бутерброд.
– Преподаватели просто замечательные, – ответила Мэгги. – Мне очень понравились.
– Так и заражают своим жизнелюбием, согласна? – добавила Соня.
Ей пришлось повысить голос, потому что из «однорукого бандита», стоявшего рядом с их столиком, со звоном посыпались монеты. Они слушали нескончаемое треньканье игрового автомата с той самой секунды, как только зашли в бар, и сейчас один из посетителей кафе радостно ссыпал себе в карман пригоршню монет. На выход он направился, что-то насвистывая.
Подруги ели жадно. На их глазах ушли работяги, оставив после себя густое облако дыма и десятки крошечных смятых салфеток на полу, небрежно припорошивших его бумажными снежинками.