Роберт всегда знал, чего он хочет от жизни, всегда знал, что делать; к сожалению, она тогда поверила, что является частью этого жизненного плана, и когда он говорил, что любит ее, то ей казалось, что так будет вечно.
Воспоминания, которых она не желала, все ее чувства, ощущения, которые десять лет она пыталась заставить себя забыть, стали выбираться на поверхность.
Как много девчонок восемнадцати лет или около того пережили то, что пережила она, и все забыли. Почему же тогда она не могла с чистой совестью сказать, что забыла Роберта, что память о нем больше не вызывает в ней ни малейшей боли?
После этого она была очень осторожна в своей личной жизни, очень осторожно шла на контакт с мужчинами, которые, она знала, не смогут затронуть ее душу, мужчинами, которые ей нравились, чье общество нравилось ей, мужчинами, которые, она была в этом уверена, хотели бы, чтобы их отношения стали больше, чем дружескими, мужчинами, которые во многих случаях и при малейшей поддержке с ее стороны смогли влюбиться в нее и пожелать связать с ней свою жизнь, но она боялась допустить это… боялась ошибиться… боялась сама полюбить вновь и вновь быть отвергнутой.
Что же она тогда потеряла? Идеальный союз двух людей, которые были единым целым, любовниками, друзьями, спутниками, любящими и поддерживающими друг друга, верными, как она себе представляла брак в пору, когда была влюблена в Роберта?
Нет, когда она смотрела на брак своих друзей, ни один из них не был ничем подобным, хотя в основном они были удачными… в общепринятом смысле.
Она знала так много женщин, которые открыто говорили, что их взаимоотношения с мужьями не шли ни в какое сравнение с любовью к детям и что только это сохраняет семью; она также знала много мужчин, которые на деловых обедах заявляли, к ее раздражению, что их жены больше не заботятся о них, не ставят на первое место и не относятся к ним с обожанием, как они того, по их мнению, заслуживают. И тем не менее такие семьи сохранялись.
Возможно, дело было в том, что она смотрела на все это со стороны… а возможно, срабатывал ее защитный механизм, утешавший ее тем, что так ей лучше… лучше быть одной, чем пускаться в рискованное предприятие, именуемое браком.
Нет, ничего в ее жизни не сложилось так, как она задумывала. Она взглянула на Пэтси, которая все еще говорила что-то о Джеральде. И лицо ее искажали горечь и раздражение. Пэтси, которая в восемнадцать лет решительно заявила, что она добьется кое-чего в жизни, а не будет торчать в глубинке, когда существуют города, где всегда найдется место для тех, у кого есть смелость и честолюбие!
Ну и чего достигла Пэтси? Она поехала в Лондон и нашла себе работу в художественной галерее рядом с Бонд-стрит, где она вскоре закрутила роман с владельцем, который закончился ее быстрым увольнением после того, как об этом узнала жена, плюс очень неприятным визитом в частную гинекологическую клинику.
Пэтси рассказала ей обо всем этом со слезами на глазах, подвыпив, накануне своей свадьбы с Джеральдом. Джеральд был ее поклонником еще со школьных времен, за которого она решила выйти замуж, когда вернулась домой после того, как для нее начала меркнуть привлекательность города. Джеральд, по собственному определению Пэтси, был ее утешительным призом в лотерее жизни, где ей не удалось выиграть ничего более значительного.
И вот теперь Пэтси жалуется на то, что Джеральд, по-видимому, изменяет ей.
Холли стала машинально утешать ее, но Пэтси ядовито ее прервала:
– Я так и знала, что ты это скажешь. По правде говоря, Холли, ты всегда витала в облаках. Ты никогда не видишь реальности. Неудивительно, что ты до сих пор не замужем, что напоминает мне… А знаешь, кто купил Холл?
Холли ждала, ее лицо было спокойным и, она надеялась, бесстрастным. Она чувствовала, что момент продажи приближается, и ощущала это все последние дни, по сути с тех пор, когда Роури, привезя удобрение для роз, невзначай обронил, что Холл продан и знаете – кому? Он был на десять лет ее моложе и, конечно же, не мог знать, а тем более помнить, что когда-то она и Роберт Грэхэм «гуляли вместе», и Холли считала, что они будут помолвлены, а затем поженятся. Что она уже выбрала имена двум первенцам… что она живо представляла себе их совместную жизнь… что она верила, когда Роберт говорил, что любит ее… верила, что, когда они были любовниками, их физический союз значил намного больше, чем просто слияние двух тел. Ее рот слегка скривился в насмешке над собой, а глаза потемнели при воспоминании о боли, которую она испытала, когда Роберт сказал ей, что собирается в Америку – писать диссертацию по исследованию бизнеса… О той ночи, когда он дал ей понять, что она была лишь кратким эпизодом в его жизни, способом скоротать долгие летние месяцы, прежде чем он отправится по настоящему делу для осуществления намеченного плана жизни. Все, о чем она мечтала, – замужество, дети – все было связано с ним, однако у него были совершенно иные представления.
Он уставился на нее в полном непонимании, когда Холли попыталась выразить свои чувства, не веря тому, что он говорит, что он способен на подобное и что, как только в конце месяца он уедет в Гарвард, их отношения прекратятся.
– Брак? Но тебе всего восемнадцать. Ты в сентябре пойдешь учиться в университет. Ты слишком молода.
Ты слишком молода! Как ловко и обоснованно он использовал ее возраст против нее же самой, освобождая себя от всякой вины… от всяких угрызений совести.
Сейчас она тоже невольно соглашалась с тем, что была слишком неопытна для его игры в обычный секс, слишком потрясена, слишком оскорблена… слишком переполнена чувствами, чтобы напомнить ему слова любви, которые он шептал ей, когда держал ее в своих объятиях, напомнить, с какой страстью они занимались любовью… напомнить, что в свои восемнадцать она была слишком наивна, чтобы различать мужскую потребность в сексе и непреодолимое женское желание любить и быть любимой.
Теперь, когда от той наивной девочки ее отделяли целые десять лет, она спокойно ждала с серьезным выражением лица, когда Пэтси выплеснет свою информацию, и она никак не выдала своего волнения, когда Пэтси наконец произнесла с важным видом:
– Роберт Грэхэм вернулся. Я думала, что нужно тебя предупредить…
– Предупредить! – вежливо переспросила Холли, позволив себе выразить удивление. – О чем?
– Ну… ну о том, что он приехал, – ответила Пэтси, слегка растерявшись. – Я вспомнила, как ты переживала, когда он бросил тебя. Я, помнится, сказала накануне своим, что вы с Робертом поженитесь, когда тебе исполнится двадцать один…
Подавляя свои истинные чувства, Холли пыталась казаться невозмутимой и поэтому улыбнулась. В конце концов, отметила она с горькой иронией, уроки того, как держаться на публике, которые она взяла по настоянию своего советника, не прошли даром.
– Боже мой, Пэтси, это было десять лет назад. Неужели ты до сих пор думаешь, что мое детское увлечение Робертом Грэхэмом по-прежнему имеет для меня значение? Я даже с трудом помню, как он выглядит. Ему сейчас, наверно, далеко за тридцать.
Ей удалось сказать это так, будто Роберту оставалось всего ничего до пенсии, а ее улыбка и то, как она передернула плечами, должны были означать, что сейчас она испытывает лишь веселье и снисхождение при мысли о своем детском увлечении.
Пэтси раскрыла в изумлении рот.