– Напоминаю, сюда привели следы специального агента Прайса. Силовое решение проблемы могло привести к ненужным осложнениям. Да, кстати, а где он?
– Миссис Скофилд показывает ему наш остров; он восхитителен в лунном свете, даже несмотря на облака… Итак, вы отвергли не решение, а только его возможные последствия.
– Точно так же в былые годы поступили бы вы сами. Беовульф Агата снискал себе славу самого прагматичного из агентов внедрения. Он убивал только тогда, когда считал, что без этого не обойтись.
– Это не совсем так. Он убивал только тогда, когда это было необходимо. Предположения, догадки не имеют к этому никакого отношения.
– Довольно! Итак, каков ваш ответ? Прожить остаток дней в великолепной роскоши или же прозябать в жалкой халупе на этом крошечном островке? И умереть на нем.
– Боже милосердный, какое заманчивое предложение! – воскликнул Скофилд. Опустив дуло пистолета-пулемета на скалы, он прикрыл левой рукой глаза, изображая задумчивость, однако при этом продолжал следить за незваным пришельцем. – Моя жена была бы в восторге – хоть она с точки зрения закона мне на самом деле и не жена, но меня бы не переставало грызть сомнение… – Сквозь раздвинутые пальцы Беовульф Агата пристально следил за едва уловимыми движениями своего противника. Тот медленно опустил правую руку к распахнутой куртке… И вдруг сунул ее за пазуху и выхватил из-за пояса пистолет. Однако прежде чем предводитель успел выстрелить, Скофилд вскинул свой «МАС-10» и сделал одиночный выстрел. С окровавленной грудью Матарезе рухнул на песок.
– Что это было? – ожила рация убитого. – Я слышал какой-то шум. Что это было?
Подбежав к трупу, Скофилд быстро оттащил его в заросли и, достав из кармана куртки маленькую рацию, выключил ее. Затем, оставаясь в тени, негромко окликнул:
– Судя по тишине с вашей стороны, мои затаившиеся голубки́, я заключаю, что вы выполнили свое задание. Будьте добры, с величайшими мерами предосторожности возвращайтесь к Деду Морозу.
– Мой человек спит, – сказал Прайс, выходя из пальмовых зарослей. – Он проспит еще пару часов.
– А вот и второй, стоит на четвереньках, – добавила Антония, выползая из зарослей вместе со своим пленником. – А где третий?
– Он вел себя в высшей степени невежливо: попытался меня убить. Теперь раскаивается.
– Что будем делать дальше, муженек?
– А дальше все проще простого, старушка, – ответил Скофилд, всматриваясь в бинокль ночного видения. – Воздействуем на мочевой пузырь капитана этого так называемого траулера… Кам, в твоей чудо-сумке найдется веревка?
– Боюсь, нет.
– Непростительная забывчивость. В таком случае, снимай футболку, рви ее на полосы и связывай пленника Тони по рукам и ногам. То, что останется, запихнешь ублюдку в рот, и если ты ничего не имеешь против, физическая анестезия тоже придется кстати.
– С удовольствием. – Прайс принялся за работу, и меньше чем за полторы минуты задание было выполнено.
– А что делать мне, Брэй?
– Подожди минутку, моя прелесть, – ответил Скофилд, не отрываясь от бинокля. – Так, вот наш капитан и не выдержал. Он спустился в трюм, скорее всего к радиостанции. За берегом он не смотрит, а кроме него, судя по всему, на борту больше никого нет.
– Ну и что?
– А то, что беги к дому и возьми сигнальные ракеты, четырех-пяти штук будет достаточно. Затем отбеги по восточной тропинке, скажем, футов двести-триста и запусти одну в воздух.
– Помилуй бог, это еще зачем? Капитан же поймет, что мы здесь.
– Дражайшая моя, он и так это уже знает. А нам сейчас необходимо сбить его с толку.
– Каким образом?
– А таким, что затем ты вернешься обратно к дому и побежишь по западной тропе, мимо лагуны, и оттуда запустишь вторую ракету. Запали первый шнур, скажем, через восемь минут, а второй – через одиннадцать, плюс-минус. Неужели ты не помнишь?
– Кажется, я начинаю понимать, что ты задумал… Если быть точным, Италия, Ливорно.
– Тогда это сработало, правда?
– Да, сработало, дорогой. Уже бегу. – Антония скрылась в зарослях.
– Поскольку в Ливорно я не был – точнее, мне приходилось там бывать, но не вместе с вами, – сказал Камерон, – вы не желаете просветить меня относительно того, что там произошло? И, раз уж об этом зашла речь, что буду должен делать я?
– Ты плавать умеешь?
– Да. Имею профессиональный сертификат погружения на глубину до трехсот футов, обладаю навыками обращения с самыми разными типами аквалангов.
– В высшей степени похвально, однако у нас здесь нет кислородных баллонов, и у тебя нет времени облачаться в свой наряд человека-паука. Я имел в виду, умеешь ли ты просто плавать?
– Разумеется.
– Сколько сможешь проплыть под водой за один вдох? Без ласт?
– Ну, минимум футов пятьдесят-семьдесят.
– Надеюсь, этого будет достаточно. Плыви к траулеру, поднырни под него, вынырни с противоположной стороны, заберись на борт и возьми этого сукиного сына капитана, которого мы постараемся сбить с толку. Нож-то у тебя есть?
– Спрашиваете!
– Тогда трогайся, пока капитан сидит в трюме.
Раскрыв сумку, Прайс достал охотничий нож в ножнах на ремне, опоясался и побежал к волнам, накатывающимся на песчаный берег. Прыгнув в воду, он уверенным брассом поплыл к траулеру, до которого было футов двести, не отрывая взгляда от палубы. Как только капитан поднялся из трюма, Камерон ушел под воду. Двадцать, тридцать, сорок футов, затем на мгновение на поверхность, чтобы сделать быстрый вдох, и снова под воду, и так до тех пор, пока он не доплыл до корпуса траулера. Набрав воздух, Прайс поднырнул под килем и вынырнул у правого борта.
Подняв руку над водой, он взглянул на часы в водонепроницаемом корпусе. Светящийся циферблат сообщил, что ему потребовалось почти шесть минут на то, чтобы доплыть до траулера; меньше чем через две минуты в воздух взлетит первая сигнальная ракета. Прайс медленно пробрался вдоль борта к носу. Когда первая ракета озарит небо на востоке, капитан, несомненно, бросится на корму, обращенную к востоку. Камерон сознавал, что единственным его оружием является нож, и лезвие не идет ни в какое сравнение с пулями капитана.
Вот она! Ночное небо слева от траулера взорвалось ослепительной вспышкой. Дрожащий огонек поднялся вверх, затем на мгновение завис в высшей точке, снова ярко вспыхнув, и, покачиваясь из стороны в сторону, начал медленно спускаться на тропические джунгли.
– Михаил, Михаил! – послышался крик капитана, который, судя по всему, попытался связаться с предводителем высадившегося на остров отряда по рации. Затем раздался топот ботинок по палубе. – Что это было?.. Михаил, ответь! Где ты?
Вынырнув из воды, Прайс протянул руку и нащупал продольное ребро, проходящее вдоль борта траулера, – не более чем выступ, но и этого было достаточно. Стиснув пальцами дерево, Камерон подтянулся и, подняв руку, ухватился за фальшборт. Перебравшись через ограждение, он рухнул на палубу. Распростертый на спине, Прайс учащенно дышал; его грудь высоко вздымалась. Через считаные мгновения воздух вернулся в легкие, бешеная частота сердцебиений уменьшилась. Все это время шведский террорист, капитан судна продолжал кричать в рацию, не получая ответа:
– Михаил, если ты меня слышишь, предупреждаю, я открою огонь! Это будет сигналом немедленно возвращаться назад! С вами или без вас, я ухожу отсюда!
«Ничего себе, – подумал Камерон. – Командир готов бросить своих подчиненных на произвол судьбы, только чтобы спасти собственную шкуру». И тотчас же Прайс напомнил себе, что ничего удивительного в этом нет. Скофилд недвусмысленно говорил о том же.
Раздался второй хлопок! Далеко справа озарилось огнем небо: свет был более ярким, более ослепительным, – или же просто завеса облаков внезапно скрыла соперничающее лунное сияние? Камерон вскочил на ноги, и тотчас же оглушительно загрохотала пушка, проделав брешь в густых зеленых зарослях, скрывавших остров номер 26 Внешней гряды. Прайс осторожно прокрался вдоль стены рубки; из-за облаков снова выглянула луна. Капитан, на грани истерики, побежал на корму траулера и поднес к глазам бинокль ночного видения.