Я вымученно улыбнулась. Наверное, она не поняла, что у меня изменены гены. С другой стороны, она прекрасно видит черное пятно на моей ауре.
«Спасибо за комплимент, но мне такая работа не нужна. Не хочу быть похожей на тебя».
– Не думаю, что кому-то захотелось бы трахать некромантку.
«К тому же я не могу думать ни о чем, кроме мертвого демона и его объятиях».
Полиамур нисколько не смутилась.
– Ошибаетесь.
В это время лифт остановился, и двери мягко открылись. Забыв о вежливости и хороших манерах, я первой вылетела из кабины, отбросив руку Джейса; все же я была благодарна ему за поддержку.
Этот зал был совсем простым – с обычным деревянным полом и белыми стенами. В окна лился солнечный свет, смягчаемый кисейными занавесками. Я заморгала, зрачки сузились; я почувствовала запах кофе. Открыв простую деревянную дверь, Полиамур ввела нас в большую комнату, где мы увидели камин, огромную смятую постель, две обитые голубым ситцем кушетки, старый персидский коврик и женщину, на которой не было ничего, кроме ошейника с длинной цепью. Стоя в маленькой кухоньке, женщина наливала кофе из серебряного кофейника.
– Прошу садиться. – Быстро пройдя через комнату, Полиамур забралась с ногами на кушетку. – Диана принесет нам кофе.
Я села, положив меч на колени. Взглянула на Джейса и увидела, что он ухмыляется. Джейс остался стоять, скрестив на груди руки, всем своим видом показывая: он начеку.
– Полагаю, нам следует начать с самого очевидного, – сказала я. – Кто-то убивает членов «Черной комнаты». Зачем?
Полиамур изящно пожала плечами. Шлепая босыми пятками, в комнату вошла голая женщина, неся в руках серебряный поднос, молча взглянула на Полиамур, и та едва заметно кивнула.
– Сливки? – спросила женщина, становясь на колени, чтобы поставить поднос на низкий столик из эбенового дерева; ее груди мягко колыхались, смутно виднелся лобок, по плечам рассыпались длинные каштановые волосы. Она тоже была секс-ведьмой – на щеке женщины сверкал рубин. Казалось, собственная нагота ничуть ее не беспокоила; пародия какая-то, честное слово. Ее аура была тихой, как тлеющие угольки, и сытой, но, коснувшись моей ауры, начала делать призывные движения. – Сахар?
– Только сливки.
«Если это представление разыгрывается ради меня, Поли, то я очень тебя разочарую. Даже когда я была человеком, на подобные штуки я не реагировала».
Женщина вопросительно взглянула на Джейса, но тот молча покачал головой.
Голая протянула мне старинную серебряную чашку, наполненную дорогим кофе с цикорием, поверх которого плавала целая башня из сливок. Приготовив кофе для Полиамур, она протянула ей чашку, после чего замерла, сидя на корточках и ожидая приказаний.
– Можешь идти, Диана. За меня не беспокойся. Приходи через два часа.
И Поли махнула рукой, отпуская женщину.
Та молча поклонилась; волосы упали ей на лицо. Затем она поднялась, подхватила свою цепь и вышла, тихо прикрыв за собой дверь.
Услышав звук закрывшейся двери, Полиамур съежилась.
– Полагаю, вы хотите узнать, кто его остановил.
– Отличный кофе, – сделав глоток, сказала я.
В ответ на комплимент Полиамур слегка кивнула. «Пора приступать к делу».
– Чем больше я буду знать, тем скорее прекратятся убийства.
– Не думаю, что они когда-нибудь прекратятся, – сказала Полиамур и положила ногу на ногу; на ее лбу выступили крупные капли пота.
Интересно, она бреется или употребляет гормоны, чтобы на подбородке не росла щетина?
– Возможно, во всем виноват злой рок. Вы верите в судьбу, Данте Валентайн?
Я пожала плечами.
– Не более чем любой некромант.
Полиамур коротко рассмеялась.
– Забавно. Один раз я оказалась замешанной в убийстве офицера Гегемонии. Вы меня арестуете?
Пришла моя очередь смеяться; мой смех ударился о пол и разбился на мелкие кусочки.
– На кой черт? Слушайте, это правда, что кто-то из псионов намеренно стал пожирателем и убил директора на дуэли?
– Вполне возможно, – ответила Полиамур, передернув плечами.
У меня затрепетали ноздри. Я видела ее страх, который ходил волнами, как тепло. Страх секс-ведьм имеет запах, от него пахнет тонкими духами и желанием – феромоны действуют на каждого, кто находится возле секс-ведьмы. Людям и нихтвренам этот запах нравится, псионы крайне чувствительно реагируют на феромоны страха или возбуждения; оборотни и кобольды на секс-ведьм вообще не реагируют.
А я? Я с трудом отвела взгляд от горла Полиамур, где пульсировала тоненькая жилка. От секс-ведьмы пахло пищей. И еще – совсем слабо – амберным мускусом и жженой корицей, и я вспомнила объятия Джафримеля, его долгий, протяжный вздох, когда он зарылся лицом в мою шею, и привкус демонской крови, от которой рот словно опалило огнем.
«Этого не может быть. На меня действует энергия и химические вещества. Она просто напугана».
Полиамур дотронулась до амулета на шее. Затем сжала его пальцами, дернула посильнее – и, сорвав с шеи, протянула мне.
– Они положили этому конец, – сказала она, переводя взгляд с ожерелья на меня и обратно. – Или это сделал Келлер.
Я дышала часто, стараясь не втягивать в себя сладостный, наэлектризованный, вкуснейший аромат.
– Келлер?
Поли скривила рот.
– Наш бесстрашный вождь. Я…
Ее начала бить дрожь. Внезапно Полиамур сняла ноги с кушетки, поставила чашку с кофе на поднос и резко вскочила. Она сделала всего одно движение, но я уже поняла, что она отлично владеет боевыми искусствами. Странно, обычно секс-ведьмы не вступают в драку; страх превращается у них в желание, лишая их возможности защищаться.
– Вы же знаете, – прошептала она. – Знаете, как это было ужасно.
Я сглотнула. Кофе во рту превратился в пепел, но его вкус ощущался сквозь соблазнительный запах. Может быть, поэтому нам его предложили?
– Меня сажали в клетку четыре раза. Я слышала, секс-ведьмам приходилось еще хуже.
– Еще как.
Полиамур махнула рукой, расхаживая взад и вперед по комнате. Не чувствуя запаха ее духов, я наконец-то смогла свободно дышать.
– Еще как. Нас имели, кто как хотел, не спрашивая, нравится нам это или нет, Валентайн. Но это еще цветочки. Самое страшное – это когда подонок лапал твой разум, пока он или кто-то из его прихвостней втыкали в тебя все, что им вздумается. Если ты секс-ведьма, то рано понимаешь, что тело способно предавать; разум, вот что нужно сохранять в неприкосновенности. Свою душу. Чувствовать, как этот жирный червяк копается в твоем разуме…
Поли одним движением отбросила назад свои густые локоны. Ее била крупная дрожь.
– Sekhmet sa'es, – прошептала я.
Что и говорить, за те годы мой разум почти не пострадал. Пусть он превратился в выжженную пустыню, но все же эта пустыня была моей. Как там говорится в старой легенде?
«Почему ты поедаешь собственное сердце? Потому, о король, что оно горько на вкус, и потому, что это мое сердце».
Даже в самое страшное время меня спасали книги. Живительные зерна бессмертных историй не давали мне забыть о том, как любил меня Льюис и какой сильной должна я стать, чтобы выжить. Мои книги и мой бог, неиссякаемые источники силы, создающие неприступную крепость моего разума. Да, все-таки мне повезло.
Повезло. Никогда не думала, что приду к такому выводу.
Полиамур обернулась к нам. Черты ее лица заострились; глаза превратились в черные щели.
– Я рано поняла, что нужно быть сильной. Или завести себе сильного покровителя. Вы мне поверите, если я скажу, что до сих пор страдаю от ночных кошмаров?
– Поверим, – сказала я и перевела взгляд на каминную полку, над которой висел великолепный, бесценный черно-белый рисунок Мобиана.
Художник изобразил обнаженную женскую спину с вытатуированным на ней взлетающим драконом. Держу пари, это был оригинал. Женщина была совсем как живая. Я могла бы смотреть на нее часами.
– Поверим, – повторила я.
«У меня был Анубис, а у тебя не было никого. Но разве я в этом виновата? Что мне делать – чувствовать себя виноватой или радоваться, как мне повезло?»