Я понял, что голос доносится откуда-то сзади. Обернувшись, я увидел незнакомца, наполовину скрытого во мраке туннеля. Он приближался к нам уверенным, размашистым шагом.
Это был долговязый мужчина, такой высокий, что в низком проходе ему приходилось горбиться. Совершенно лысый, если не считать бахромы волос за ушами, с тощим лицом и недружелюбной гримасой, застывшей на тонких губах.
Одет он был в идеально отутюженную куртку-сафари поверх рубашки с галстуком. Его маленькие черные глазки, похожие на изюминки, взирали на моего дядю с негодованием. Я задался вопросом, чем питается этот человек и питается ли вообще. Уж больно он был тощий — ни дать ни взять ожившая мумия!
— Омар!.. — начал дядя Бен. — Не ждал тебя из Каира.
— Дозвольте мне покоиться с миром, — повторил доктор Филдинг, на этот раз тише. — Это слова царевича Хор-Ра. Высеченные на древнем камне, что мы нашли месяц назад. Такова была последняя воля царевича.
— Омар, мы это уже проходили, — устало вздохнул дядя Бен. Он опустил молот и скальпель.
Доктор Филдинг протолкнулся мимо меня и Сари, словно нас тут и вовсе не было. Он остановился перед моим дядей и провел ладонью по лысому затылку.
— В таком случае, как же ты осмелился ломать печать? — спросил он сурово.
— Я ученый, — произнес дядя, отчеканивая каждое слово. — Я не могу позволить суеверию вставать на пути открытий, Омар.
— Я тоже ученый, — отвечал доктор Филдинг, обеими руками затягивая на шее галстук. — Но я не желаю осквернять эту древнюю гробницу. Я не желаю идти против воли царевича Хор-Ра. Также я не желаю называть заклинание, высеченное иероглифами, пустым суеверием.
— Вот в этом мы с тобою расходимся, — мягко сказал дядя Бен. Он показал на четверых рабочих. — Мы потратили слишком много месяцев, слишком много лет, чтобы остановиться на пороге открытия. Мы пойдем дальше, Омар. Мы должны пройти остаток пути.
Доктор Филдинг пожевал губу. Он показал на дверь.
— Посмотри, Бен. Здесь те же самые иероглифы, что и на камне. И то же предостережение. «Дозвольте мне покоиться с миром».
— Знаю, знаю, — нахмурился дядя.
— Предупреждение недвусмысленное, — горячо продолжал доктор Филдинг, глядя на моего дядю сузившимися глазками-изюминками. — Если кто-то нарушит покой царевича, если кто-то пять раз повторит древние слова, начертанные в гробнице — мумифицированный царевич вернется к жизни, горя жаждой мести тем, кто его потревожил.
От этих его слов я содрогнулся. И покосился на дядю Бена. Почему он никогда не рассказывал нам с Сари об угрозе царевича? Почему ни словом не обмолвился о предостережении, найденном ими на древнем камне?
Быть может, он не хотел нас пугать?
Быть может, боялся сам?
Нет. Не может быть.
Он совсем не казался испуганным теперь, споря с доктором Филдингом. Они явно препирались на эту тему и прежде. И я видел, что доктору Филдингу ни за что не отговорить моего дядю от намерения взломать печать и войти в гробницу.
— Я тебя в последний раз предупреждаю, Бен, — произнес доктор Филдинг. — Ради всех нас… — Он махнул рукой в сторону рабочих.
— Суеверие, — отвечал дядя Бен. — А суеверия меня не остановят. Я ученый. — Он снова поднял скальпель и молот. — Печать будет сломана.
Доктор Филдинг возмущенно всплеснул руками.
— Я в этом не участвую, — заявил он. Он отвернулся от дяди Бена, едва не стукнувшись головой о потолок туннеля, поспешил прочь, что-то бормоча себе под нос, и вскоре исчез в темноте.
Дядя Бен сделал несколько шагов ему вслед.
— Омар? Омар!
Но шаги доктора Филдинга уже затихали вдали — он направлялся к выходу из пирамиды.
Дядя Бен со вздохом наклонился ко мне.
— Не доверяю я этому человеку, — прошептал он. — Он ведь не из-за старых суеверий так переживает. Он открытие мое присвоить хочет. Потому-то и надеялся уговорить меня не открывать дверь.
Я не знал, что и ответить. Дядины слова привели меня в ужас. Я-то считал, что у ученых есть незыблемые правила касательно чужих открытий.
Дядя Бен шепнул что-то Ниле. После чего подошел к рабочим.
— Если кто-то согласен с доктором Филдингом, — сказал он им, — можете уйти прямо сейчас.
Рабочие переглянулись.
— Наверняка все слышали о предостережении на двери погребальной камеры. Я никого не хочу загонять туда против воли, — продолжал дядя Бен.
— Но мы так трудились… — произнес один из мужчин. — Не можем же мы все бросить. Выбора у нас нет. Мы обязаны открыть эту дверь.
На лице дяди появилась улыбка.