Но мне повезло. Так «повезло», что лучше бы и не везло совсем.
Я увидел портрет на главной площади города. Правителя и ее. Темные силы! Она была женой этого ублюдка…
Танэ-Ра
Еще до выхода она увидела из окна своей комнаты промелькнувшую между крышами напротив человеческую тень. Кто-то с проворством куницы преодолевал высоченные стены дворцовых построек, и никакой архитектурный изыск не был для него значительным препятствием.
Танэ-Ра судорожно вздохнула — так дернулось сердце. И улыбнулась. Интересно, что еще выдумает этот безумец ради их встречи? Она почему-то была уверена, что это именно Тассатио и что он явился сюда из-за нее.
Будто на крыльях вылетела она к повозке, в которой ожидал супруг.
— Простите, дорогой, мне очень нездоровится, — прошептала она. — Я не выдержу этой поездки. Дозвольте мне остаться?
Он не расстроился, только поцеловал ее руку и удивленно вскинул брови, услышав пульс:
— Да у вас сердцебиение, дорогая! Немедленно пригласите к себе лекаря. Я, к сожалению, отменить поездку не смогу и…
— О, не беспокойтесь обо мне. Я буду благоразумна.
А про себя Танэ-Ра подумала, что уж чего-чего, а быть благоразумной ей опротивело до кровавых бликов перед глазами.
Но когда она поглядела на выступ между капителями колонн в своей спальне, в ней ожила та девчонка, которую она почти совсем задавила в своей душе во время своего ненавистного замужества. Девчонка, обожающая дразнить и проказить. Как это делали все ее сверстницы, когда Танэ-Ра стояла рука об руку с будущим супругом и мечтала умереть на месте.
И потому она сдержала данное мужу слово — вызвала придворного лекаря и все то время, покуда он осматривал ее, едва скрывала смех, нет-нет да поглядывая в угол, где из последних сил, раскорячившись между стенами, держался ее незваный гость. Тассатио делал ей страшные глаза, многозначительно указывал ими на лекаря и на дверь, молитвенно и беззвучно взывал к запредельным силам, но пока доктор не сообщил, что это просто скачок артериального давления из-за жары и что ей нужно просто полежать, Танэ-Ра была непреклонна.
— Спускайтесь, господин Эй! — сжалилась она наконец, едва за лекарем закрылась дверь, и расхохоталась, когда визитер обрушился из-под потолка на паркет, спружинив на ногах и переведя дух.
— Откуда ты знаешь, что меня так зовут? — спросил Тассатио, разминая затекшие руки.
— У вас слишком длинное дворянское имя, господин Эй, чтобы ваши соратники могли выговаривать его, не путаясь в слогах, — продолжала насмехаться Танэ-Ра, подходя к нему, чтобы рассмотреть его в новом облике. — Что ж, теперь вы соответствуете тому, кого я видела на снимке в вашем досье.
Он небрежно скинул берет, прошел мимо нее, заглянул под кровать и вытянул оттуда ножны со своим мечом.
— А почему вы сами не спрятались там же, господин Эй? Неужели на стене вам было удобнее?
Тассатио непонимающе уставился на нее.
— Я что, лакей, чтобы прятаться под кроватью? — буркнул он, пристегивая меч к поясному ремню, с другой стороны от ножен со стилетом.
— Ну да, как же, я забыла: вы не лакей, а благородный головорез!
Вместо того чтобы ответить, Тассатио сгреб Танэ-Ра в объятия и принялся ненасытно, с силой комкать ее губы поцелуем.
— Славно! — сказал он наконец, отдышавшись. — Другая бы начала кривляться, будто ей того не хочется…
— Я не люблю врать, — невозмутимо ответила покрасневшая от нетерпения Танэ-Ра: он столь крепко прижимал ее к своему телу, что его желание уже не оставалось для нее тайной, а заодно стало и ее желанием. — Во всяком случае, людям, которые мне нравятся.
— Ты не идешь у меня из головы. Вот уж сколько прошло, а я все вспоминаю о тебе и хочу тебя, как юный молокосос, впервые влюбившийся в женщину. Скажи, ты не пользовалась каким-нибудь… ну, сама знаешь… приемом?.. — Тассатио подмигнул, намекая на ее ментальные способности.
— О том же самом я хотела спросить у тебя.
— Я — точно нет.
Когда все прояснилось, он наконец стал раскованнее, да и Танэ-Ра ощутила спокойствие. Хотя прояснилось, конечно, далеко не все. Уж мужскую ветреность она знала слишком хорошо, чтобы верить в такую внезапную любовь с первого взгляда. Но ей было все равно. Они просто впились друг в друга, бурно, словно виделись последний раз в жизни, и не сразу даже избавившись от одежды, упали в постель.