Кулонж сделал паузу и продолжал:
— В этот раз Морэ впервые увидел Валери. И с этого началось. Мы вынуждены были делать все, что он потребует. Морэ не советовал звонить в полицию, так как никто не знал о присвоении мною бумаг и о визите Валери к Шнебергу. Мы тщательно вытерли лампу и поставили ее на место, на камин, а потом уехали в Париж. Сначала я был очень признателен ему и только потом понял, что он поступил так не из благородства, а совсем по другим мотивам. Вы можете себе это представить. За последние два года все его романы написал я. Морэ уже устал, выдохся, он ничего не мог придумать сам. Морэ — мастер детективной литературы — был я. Но об этом не знал никто, кроме моей тети… Я не могу на нее сердиться, — с нежностью продолжал он. — Она желала мне добра, но если бы не ее поступок, то вы бы не узнали о моем существовании и не приехали бы в предместье Сен–Мартин. Валери, между прочим, приехала туда в первый раз и, как нарочно, появилась тогда, когда и вы там находились.
Шаг за шагом Морис получал подтверждения всем своим предположениям.
— Но почему же она так поступила? — спросил он. — Это ведь было очень легкомысленно.
— Она приехала из–за черного «Пежо», который преследовал вас. Это ее так сильно беспокоило, что она хотела непременно поговорить со мной. К сожалению, у меня нет телефона.
— Кстати, о телефоне, — сказал Морис. — Вы уже потом, так сказать, задним числом, вызвали туда всех остальных, чтобы появление Валери не показалось подозрительным, не так ли?
— Да, это сделал я, когда вы с Валери находились наедине в комнате моей тети. И также я опустил в ящик конверт.
— Другие письма писали тоже вы?
— Да, — стыдливо признался Кулонж и тут же добавил: — Само собой разумеется, я не имел ни малейшего намерения причинить вред вашей дочери.
— Но почему вы угрожали ей?
— Я хотел таким образом направить полицию на поиски Дюпона. Валери позвонила мне в банк сразу же после вашего звонка.
— Итак, продолжим о Морэ.
— Вы понимаете, почему он выручил нас из затруднительного положения? — спросил Кулонж. — Он прежде всего преследовал свою выгоду. И он стал держать меня в руках с тем, чтобы я работал вместо него. Я был вынужден оставаться тайным автором всегда. С этим, однако, я бы еще примирился, если бы он не перенес свои вымогательства на Валери, угрожая ей полицией и тюрьмой. Он заставил ее стать его любовницей.
Кулонж встал и с высоты своего почти двухметрового роста продолжал:
— Да, такой свиньей был ваш друг.
Морису невольно пришла на ум параллель: Валери и Изабель. Одну он запугал, другую получил посредством лживых обещаний.
— Валери много месяцев терпела, ничего мне не говоря, — продолжал Кулонж, — но потом она не смогла больше выдержать и все мне рассказала. Мы пришли к выводу, что он должен умереть.
Теперь рассеялся остаток тумана, и Морис понял всю правду. Сначала он видел все в ложном свете, так как не учитывал важного психологического момента, а именно, профессии главного действующего лица. Как убийца, так и жертва были авторами детективных романов. Недавно Кулонж решительно заявил: «Морэ — автор криминальной литературы — это я». Теперь стали понятны и слова Валери, испуганной появлением фальшивого Дюпона.
— Дюпона не существовало, — сказал Морис. — Вы его просто придумали, чтобы направить полицию по ложному следу.
Теперь Морис не нуждался в подтверждении Кулонжа. Теперь он твердо знал, что рукопись Даниэля была фальшивой.
— Вы написали рукопись, а Валери нарисовала портрет. Встреча Морэ с Дюпоном была плодом вашего воображения.
Кулонж вздохнул.
— И когда вы очень искусно перемешали выдумку с правдой, — продолжал Морис, — это несуществующее стало более вероятным. Морэ и сам прибегнул к обману, когда звонил мне и спрашивал о Дюпоне. Вероятно, он сделал это по просьбе Валери, не так ли?
— Да. Когда он вам звонил, она была еще дома. Она сказала, что ей это необходимо для информации рекламного агентства. Конечно, Морэ понятия не имел, что этим он подготавливает свою смерть.
В циничной речи Кулонжа не было и тени раскаяния. Он добавил деловым тоном адвоката, объясняющего условия контракта:
— Мы предварительно обо всем договорились.
— Но все же Валери рисковала, — заметил Морис. Он имел в виду рукопись, портфель и все остальные пункты, в которых она была сообщницей. — Вы ее или она сама себя поставила в такое опасное положение?