— Да, ты права, — сказал он и увлек ее к лестнице. — Я чувствую насущную потребность охранять тебя сегодня ночью.
* * *
Доедая седьмой сухарик с маслом и запивая его чаем, Валери взглянула на часы.
— Ах, как хорошо, что тебе не надо идти на работу.
На ней был строгий серый костюм, отделанный кружевным жабо. Глядя на ее свежий цвет лица и сияющий вид, можно было подумать, что она проспала двенадцать часов подряд. Даниэль зевнул и потянулся. Он был еще в пижаме.
— Не забудь спросить консьержку, — напомнил он.
— О твоем Дюпоне? Да, я сойду вниз и спрошу ее.
Она взяла со стола чемоданчик, который брала вместо сумочки на работу.
— Я позвоню тебе, как только приду в контору. Сюда или к тебе домой?
— Лучше сюда. Пока я соберусь…
Когда Валери ушла, Даниэль набил трубку и устроился на широкой кушетке, стоявшей в углу комнаты. Валери жила в однокомнатной квартире, обставленной в соответствии с ее собственным вкусом. Там находились только необходимые предметы мебели, но зато и много маленьких столиков, дорожек, подушек для сидения и пуфиков. В ее квартире нужно было жить более или менее на полу. На белых стенах были прикреплены разноцветные плакаты. И повсюду можно было видеть рисунки тушью, гравюры, эскизы. Они висели на занавесках, стояли на сиденьях или крепились на двери, но несмотря на это, все было расположено с большим вкусом.
Даниэль курил трубку и думал о машинописном тексте, ожидавшем его дома. Появится ли в будущем материал для продолжения? Расследование о Дюпоне было, во всяком случае, очень кстати. Даниэль знал, что обретет душевное равновесие лишь тогда, когда его странный гость будет выслежен, а его тайна разоблачена.
Он снова вспомнил о Морисе Лателе, неисчерпаемом источнике информации. Даниэль полулежал на кушетке, и телефон был у него под рукой.
— Добрый день, приятель, как дела? Послушай, у меня к тебе просьба.
Морис был готов исполнить любое желание своего друга и не удивился, когда Даниэль без предисловий перешел к делу.
— Я весь внимание, — сказал он.
— Ты случайно не знаешь кого–нибудь из ЦНИИ?
— Из ЦНИИ? Так сразу я не могу сообразить.
— Я хотел бы знать, занимается ли там научной работой некий Дюпон… Оноре Дюпон, по профессии — криминалист.
— Ты меня удивляешь.
— Почему?
— Потому, что они не имеют дела с криминалистами.
— Ты в этом уверен?
— Конечно.
Если Морис так сказал, значит, с этим все ясно. Даниэль поблагодарил его и откинулся на подушки. Подняв глаза к потолку, он стал наблюдать, как разноцветные бумажные рыбы, подвешенные на нитках, плавно двигаются в воздухе. Они были похожи на маленькие зеленые и синие языки пламени. Вдруг зеленая рыба с раскрытой пастью бросилась на него с диким сопением. Даниэль в ужасе проснулся. Звонил телефон.
— Хелло! — кричала Валери. — Почему ты так долго не подходил? Ты был в душе?
— Да нет…
Он был совсем сонный и с трудом открыл глаза.
— Ты спрашивала старуху?
— Да. Она уверяет, что во всем доме нет Дюпона.
Итак, он дал не только фальшивую профессию, но и фальшивый адрес. Следовательно, все было систематически подстроенной ложью.
— До свидания, мое сокровище, целую тебя, — закончил он разговор.
Положив трубку, Даниэль пошел в ванную. Кроме электробритвы и зубной щетки, у него тут было и чистое белье. Когда он полностью оделся, ему захотелось домой, но он не хотел оставлять комнату неубранной. Сложив постель, он заметил между стеной и кушеткой желтый со спиралями альбом с рисунками Валери. К счастью, сегодня он не был ей нужен. Даниэль перелистал его. Валери была действительно талантлива: немногочисленными штрихами ей удавалось передавать выражение лиц людей. И вдруг Даниэль так испугался, словно альбом эскизов прыгнул ему в лицо. Среди множества рисунков его взгляд магически приковался к одному.
Да, Валери и в самом деле была очень талантлива. Большой лысый череп, очки и оттопыренные уши… Это был вылитый Оноре Дюпон.
* * *
По подоконнику большого окна взад и вперед прогуливались голуби. Полными достоинства взглядами они окидывали жильца, сидевшего за пишущей машинкой.
Даниэль на минуту отвлекся и сделал ошибку. Он исправил ее и продолжал работать. Теперь он описывал события последних часов и приступал к выводам своих последних открытий.
Дюпон солгал ему не менее трех раз: