Движением подбородка Фушероль указал на завернутый в папиросную бумагу предмет, лежащий на столе.
— Единственная улика, которой мы располагаем, — это орудие убийства, — сказал он.
Совин поспешно развернул пакет.
— Не так быстро, — сказал ему комиссар.
Глядя на своего подчиненного, он продолжал:
— Убийца, видимо, умышленно оставил его около своей жертвы. Вероятно, он не хотел обременять себя им. Как видите, оно очень большое.
Совин осторожно развернул бумагу. Появился пистолет калибра 7,65 мм. К стволу была прикреплена стальная цилиндрическая насадка.
— Глушитель! — воскликнул Морис.
— Да, глушитель. Поэтому выстрел был не громче хлопка пробки из бутылки шампанского.
Морис вспомнил о рукописи своего друга, которую только что прочел. Он почти дословно помнил ее содержание.
«Даниэль поднес горящую спичку к только что набитой трубке и, глубоко затянувшись, спросил:
— Как вы будете убивать меня?
— При помощи пистолета, — ответил Дюпон, хлопнув рукой по портфелю. — Пистолетом, который лежит у меня в портфеле.
— А грохот выстрела?
— Пистолет, конечно, снабжен глушителем».
Даниэль написал эти строки, словно предчувствуя этот случай.
— Подобную вещь не так–то легко купить, — сказал комиссар, — и вряд ли убийца мог бы найти его здесь.
— Конечно. У Морэ не было огнестрельного оружия.
Теперь Морис вспомнил другое место в тексте:
«Даниэль еще раз перечитал написанное. Он оказался в удивительной роли героя своего собственного романа, героя, поступки которого от него, автора, не зависели».
Морис теперь чувствовал себя почти так же, но не совсем. Раздвоение его личности заключалось в том, что он был одновременно и действующим лицом, и читателем. Получилось так, будто по прихоти Даниэля он очутился в вымышленном мире и стал там персонажем трагической драмы, участвующим в событиях, которые вообще существовали только в воображении его друга.
ГЛАВА 4
Морис поспешил домой. Он хотел как можно скорее еще раз перечитать рукопись Даниэля, причем самым внимательным образом. Но после того как он еще раз прочел ее, путаница усилилась.
В свете последних событий текст приобрел совсем другое значение. Многие подробности, без сомнения, были не выдуманными, а реальными. Например, телефонный звонок Даниэля.
«Добрый день, приятель, как дела? Послушай, у меня к тебе просьба… Ты случайно не знаешь кого–нибудь из ЦНИИ?.. Я хотел бы знать, занимается ли там научной работой некий Дюпон… Оноре Дюпон, по профессии — криминалист?»
Хотел ли автор просто убедиться, нет ли случайно в ЦНИИ мужчины с такой фамилией, как и у его героя, во избежание последующих неприятностей? Во всяком случае, тогда именно это пришло в голову Мориса, но теперь…
— Вчера утром он мне звонил, сегодня утром я получил рукопись, и между прочим… Слушай хорошенько, Милорд.
Кот, точивший когти о ковер, застыл в позе сфинкса.
— Между прочим, Даниэль убит и притом из пистолета с глушителем. И именно это оружие предложил Оноре Дюпон, персонаж его романа. Ты считаешь, что это просто совпадение? Я не думаю. Даниэль тоже не верил в совпадения, как он сказал в своем тексте. И что же из этого вытекает? То, что существует очевидная связь между тем, что он написал, и преступлением, жертвой которого он пал.
Милорд сидел совершенно неподвижно и, видимо, с большим интересом следил за рассуждениями своего хозяина.
— А если Оноре Дюпон, его визит к Даниэлю, его угрозы и запугивания — не плод фантазии писателя, то почему бы и остальному не быть правдой?
Его возбуждение в связи с такой возможностью было настолько велико, что он на некоторое время забыл даже о своей печали. Потом он встал и закурил сигарету, что делал во время сильного умственного напряжения. Он прекратил свой монолог и даже перестал обращать внимание на Милорда. Недовольный кот подошел к двери, открыл ее когтями и удалился. Через открывшуюся дверь Морис услышал голос Изабель в роли Камиллы:
— …и если священник, который меня благословит, наденет на меня золотой венок и соединит меня с моим прекрасным супругом, то он сможет укрыться, как плащом, моими волосами.
— Мне кажется, что ты разгневана, — ответил ей голос Жана–Люка–Пердикана.
Когда Морис вернулся домой, он застал обоих молодых людей за репетицией. Жан–Люк, симпатичный молодой человек двадцати четырех лет, изучающий медицину, мечтал о карьере артиста. Он был небольшого роста, худощавый и совсем не похож на романтичного Пердикана. Но Изабель считала его просто «классным».