— Как ты можешь дотрагиваться до меня? — спросила она. — Как ты можешь дотронуться до меня после него? Как ты мог позволить ему прикоснуться ко мне?
Я повернулся к ней лицом, схватив ее за руку.
— Я бы никогда не позволил ему прикоснуться к тебе. Я даже не знал, что он пошел за тобой, пока сам не пришел искать тебя.
— Он сказал, что ты поделишься мной. Он сказал, что вы разделяете все.
— Никогда, — прошипел я. — Никогда больше.
Ее глаза широко открылись, но она уже знала мои грехи.
— Ты так плохо думаешь обо мне?
— Я не знаю, что и думать. Не знаю кто ты. Не знаю тебя. Тебе я доверяю. Любимый человек.
Я соскользнул ладонью вниз по ее руке, признавая поражение. Даже я себя не узнавал. Я попытался сыграть ту роль, которую занимал раньше — Така Корбина, владельца клуба, бизнес-магната, сына «Ужаса» (Террора) и взять ее с собой. Не сработало. Это был уже не я, и это было неправильно для нее. С ней мне было лучше.
— Я не могу этого сделать, — сказала она. — Выпусти меня из этой машины.
— Что ты сказала?
Джулиет ударила по окну, и Генри опустил перегородку.
— Отвези меня домой, — умоляла она его. — Заберите меня отсюда. — Глаза Генри встретились с моими через зеркало заднего вида. Я кивнул, и он ответил:
— Как пожелаете. — Он свернул на межштатную автомагистраль, направляясь к ее квартире.
Когда мы приехали к ней домой, я последовал за ней.
— Что ты делаешь? — спросила она, глядя на меня через плечо.
— Я не уйду. Прошлой ночью без тебя был ад. — Мне не нравилось спать без нее. Я скучал по ощущению ее близости в моей постели.
— Это ты оставил меня здесь одну. — Обрыв ее голоса не должен был меня удивить. И у меня не было слов подходящих, чтобы ей ответить. Джулиет была права. Я послал ее сюда, думая, что мне нужно подготовить свою квартиру, подготовить родителей к нашему объявлению и пойти в свой офис, где я не был почти три недели. Вместо этого я беспокойно спал без нее, у меня разболелась голова, пытаясь рационализировать отношения с отцом, и я не выполнил ни единой задачи. Я был в беспорядке.
— Мне жаль. Сколько раз я могу это повторять? Для меня это было тяжело. — Проницательные глаза смотрели на меня.
— Как ты думаешь, для меня это было легко? — Ее голос был низким, и мое сердце вырывалось его из груди. — Мне потребовались годы, чтобы зайти так далеко. Я была на правильном пути. Жизнь была прекрасна.
— Пока я не вернулся. — Она осталась в дверном проеме, загораживая вход в свою квартиру.
— Ты думал, мы могли бы просто вернуться сюда и притвориться, что ничего не произошло? Другой, но такой же? У нас есть история, которая, как известно другим, началась… — Ее голос дрожал. — …изнасилованием. По судебному делу. В процессе восстановления. Ты думал, я смогу встать на их место? Я не хочу находиться рядом с ними. — Она прислонилась к дверному косяку, обхватив себя руками. Мое кольцо все еще блестело на ее пальце.
— Я хотел, чтобы они приняли тебя, приняли нас.
— Почему?
— Потому что всю мою жизнь он не одобрял. Мне просто хотелось, чтобы он увидел, что я что-то делаю правильно. — Я взметнул руки вверх, чтобы провести по волосам. — Хотел, чтобы моя мама увидела, что я счастлив.
Она не ответила улыбкой, которую я пытался ей подарить.
— Почему Эбби была там?
Я вздохнул.
— Мой отец назвал это подкреплением. Он не знал, что я объявлю о нашей помолвке. И думал, что, если бы Гудвины присутствовали, мне напомнили бы, в чем моя преданность. Надеялся, что меня уведут от тебя.
— От меня?
— Мышка. — Я предупреждающе выдохнул, качая головой, руками скользнул в карманы. — Можем ли мы войти внутрь?
Не хотелось все время стоять в коридоре. Она отступила, и я вошел в ее шикарную квартиру в стиле шебби-шик. Выполненный в мягких белых и бледно-голубых тонах, он был успокаивающим, хотя и немного женственным. Диван был ярко-синего цвета, но сидеть мне было неудобно. Она подошла к небольшому кухонному островку, отделяющему гостиную от кухни в стиле камбуза. Прижавшись к нему спиной, она положила руки на стойку, взявшись за край.
— Почему там был Рори?
— Я понятия не имею, — ответил я в гневе. Все-таки решив сесть, тяжело сел на ее кушетку. Осмотрев квартиру, я понял, что мы существовали только в палатке, домике на дереве и в номере курортного отеля. Мы никогда не проводили время в гостиной или рядом с кухней. Это было немного странно и далеко от того места, откуда мы пришли. Внезапно наш искупительный остров и она оказались за миллион километров отсюда.
— Он сказал, что хочет своей очереди. — Она вздрогнула, и я хотел дотянуться до нее, но чувствовал, что мое прикосновение нежеланно.
— Что, если бы ты не пришел за мной? — Ее голос дрожал, как и ее тело, как будто по коже пробежали мурашки.
— Я говорил тебе. Я всегда найду тебя, Мышка. — Раздалось рыдание. На этот раз я встал и подошел к ней.
— Я люблю тебя, — прошептал я, прижимая ее к себе. Она не ответила мне на объятия, и мое сердце разбилось вдребезги.
— Докажи это, — сказала она, и я отстранился от нее. С закрытыми глазами и низким голосом она снова заговорила. — Сотри мне память.
Взявшись руками за край кружева, покрывающего ее грудь, я разорвал ткань, обнажив два великолепных полушария, жаждущих моего прикосновения. Ее соски выступили в прохладном воздухе ее квартиры. Джулиет широко распахнула глаза, отчасти от страха и отчасти от возбуждения. Я повернул ее к стойке и потянул за короткую молнию, стягивая платье с ее бедер. Она стояла передо мной только в стрингах телесного цвета.
— Мышка, — прошипел я, проводя руками по ее твердой заднице. Ее руки схватились за прилавок, костяшки побелели, и я волновался, что это было слишком.
— Ты уверена в этом? — Я прикусил ее ухо, и она прижалась ко мне.
— Другой, но такой же. — Заявление прозвучало как вопрос. — Покажи мне.
Я повернул ее к себе лицом. Одной рукой обхватил ее подбородок, притягивая для поцелуя. Другую просунул между ее ног. Я быстро вошел в нее двумя пальцами.
— Я, — простонал ей в рот. — Только я. — Отпустив ее, схватил за бедра и пригвоздил к стойке. Расставив ее колени, я наклонился к ней. Ее глаза заблестели, когда она посмотрела на меня. — Только для меня, — прошипел я, а затем выдохнул на это место так, как она любила.
Джулиет оперлась на локти, одна нога закинута на мое плечо. Я накрыл ее киску своим ртом, лаская нежные губы и втягивая их внутрь. Она мурлыкала: звук, который я любил, и который она издавала только тогда, когда была близко. Мышка выкрикнула мое имя, когда я прижался к ней языком, вылизывая жаждущую плоть. Сидя прямо, она потянулась к моей голове. Я поднял ее и отнес на диван.