— Не знаю, что тебе ответить… Теперь то я уж точно смертник.
— Я решила еще в автозаке[35]. Прошу тебя, не затягивай время, бежим.
Когда они уходили в узкий переулок, застроенный казахскими мазанками, Харасанова окликнул Валентин:
— Не уходи, скажи, что мне делать?
— Сдаться, отсидеть и стать профессиональным сутенером.
У Харасанова было два варианта спасения. Сегодня же исчезнуть в город-спутник или укрыться здесь у многочисленных знакомых.
Она и на этот раз прочитала его мысли.
— В Майкудуке у меня подруга. Если мы ее застанем, можно будет переждать.
Они пересекли степь и вышли на дорогу, ведущую в отдаленный микрорайон. Возле старого террикона девушка остановилась.
— А мы ведь даже не знакомы. Таня, — первой представилась она. — Если нас поймают, запомни: Антонова Таня, город Алма-Ата.
— Харасанов Константин. Баку.
По дороге, со стороны Нового города, мчался автобус. Ночь еще не рассеялась.
— Ложись в траву, попытаюсь его остановить, — шепнула девушка и вышла на трассу.
Им повезло. Шофер возвращался домой с “кошачьих” дел, был навеселе. Не доезжая микрорайона, Константин попросил шофера остановить автобус.
— Что-то я вас не пойму, молодые люди. Девушка говорила, вы живете возле завода отопительного оборудования.
— Ты, земляк, какой-то непонятливый, — в тон ему бросил Константин. — Сам, что ли, молодым не был? Посмотри, какая чудесная степь.
Водитель расхохотался.
— Ну, ты, пахан, даешь! Возьми за сиденьем фуфайку. У меня дома есть еще, а вам пригодится.
Харасанов знал, что на въезде в город их уже ожидает патруль. И еще он знал, что в данных о нем, предоставленных солдатам ВВ и милиции, как о беглеце, стоит “ОСОБО ОПАСЕН”. При случае, любой из солдат посчитает за счастье его пристрелить.
Они обогнули микрорайон и торопливо вошли в подъезд облезлой пятиэтажки. На лестничной площадке третьего этажа Таня позвонила. Дверь не открывали. Как это делают молодые самоуверенные люди, Таня подолгу не отрывала палец от кнопки звонка. Наконец за дверью послышались шорохи.
— Какого черта так рано? Наташка, ты, что ли?
— Нет дома, — шепнула Константину Таня, — но не пойму кто там.
— Это я, Таня. Наташкина подруга.
— От Наташи, что ли? Подожди, сейчас открою.
В дверном проеме стояла молодая девушка с распущенными волосами. Воспитанная в духе черного города, она грубо бросила:
— Я Светка, Наташкина сеструха. Ну чё вылупились, проходите.
Большая четырехкомнатная квартира напоминала кладбище погибших кораблей. На полу валялись ворохи тряпок. Посреди гостиной стоял диван с поломанными ножками.
Света вытащила из кармана пачку “Беломора”, закурила.
— Старики запили, хотят продать хату и свалить в деревню. Лично я никуда не поеду. С меня хватит, и так всю жизнь прожила в задолбанной Пролетарке1.
Несмотря на свои двадцать лет, Света была смышленной девушкой. Она поняла, что этот нерусский зрелый, сильный мужчина доводится подружке ее сестры не отцом. Она угостила их чаем, затем ушла в отдаленную комнату.
— Эй, молодые, идите спать, отдохните с дороги. Наташа говорила, что будет в больнице десять дней. Не сегодня завтра нарисуется.
Они прошли в импровизированную спальню. На полу лежали два матраса и груда одеял.
— Разбирайтесь сами, — крикнула Света. — У меня больше ничего нет. Что было, старики, пока не уехали, пропили. Я схожу за хлебом, а потом тоже буду досыпать.
Харасанов открыл окно и облокотился на подоконник. Простирающуюся за домом степь уже озарило красное утреннее солнце.
Далеко-далеко, словно размытые, виднелись дома Нового города. Вырваться из этой местности, которая много лет была огромным концентрационным лагерем, не представлялось возможным.
Татьяна его позвала. Когда он оглянулся, дыхание перехватил жгучий ком. Перед ним стояла молодая обнаженная девушка ослепительной красоты. Распущенные волосы червонным золотом спадали на высокую грудь и расстилались вдоль обнаженного тела. Легко, как ребенка, он взял ее на руки и поцеловал в пухлые, сочные губы. Возбуждение было столь сильным, что у него закружилась голова. Он положил ее на матрас и, не щадя пуговиц, сорвал с себя одежду. Ее бархатная горячая кожа жгла его, вызывала бешеный озноб. Он обхватил ее мощными руками и без труда нашел… Все закружилось в бешенном водовороте могучей страсти.