Перемена обстановки была столь разительной, что упоминание об опасности не произвело должного впечатления. Они слушали и улыбались. Константин продолжил:
— Я далек от мысли, что все разделяют мои взгляды на жизнь. Но есть одно общее, что объединяет всех сидящих здесь людей. А именно… мы хотим счастья, любви и свободы. Что касается нас с Татьяной, мы хотим свободы вдвойне. Потому что до конца понимаем значение этого слова. Я не буду многословным, друзья, выпьем за свободу и любовь!
Ничего подобного в своей жизни Франц не пил. Коньяк был бархатным и сладким, благоухал тончайшим ароматом южных садов. Девушки, словно вкусившие благ цивилизации туземки, щелкали языками. Глядя на девушек, Харасанов впервые за время знакомства громко расхохотался.
— Что, Танечка, вкуснее, чем заваренный сухарями чай в Карагандинской тюрьме? Если выберемся в Швейцарию, нам хватит денег до конца своих дней пить такой коньяк.
Опьянение было также необычным. В жилах вспыхнул огонь. Тело заполнила легкость, а сердце — необъяснимая радость.
Константин включил музыку. Загадочные блюзы погрузили их в сказку бесконечного веселья и сладострастия. Они сели в удобные кресла, окунулись в столь редкий для них физический и моральный комфорт.
Несмотря на усталость, они легли спать только под утро. Впервые за все время в этих краях Франц ощутил необъяснимую раскованность. С одной стороны он понимал, что все то, чем он пользуется, результат преступных деяний. С другой стороны, увидя перед собой такого человека как Харасанов, он понял, что среди ужасающей серости в этой стране есть люди, реально вбирающие в себя романтические образы Айвенго и Казановы, Дон Кихота и Блада.
Когда он вошел в спальню, Наташа уже спала. Он сел на угол кровати и долго всматривался в красивое лицо. “Что ожидает эту девушку завтра? В этой стране и в этих условиях через несколько лет она превратится или в измочаленную тяжелой работой женщину, или прокуренную, вечно пьяную бродяжку, скитающуюся по городским притонам. Другого быть не могло. Низкий интеллект и редкая красота приведут к единственному уделу: этот цветок, произросший на бурой почве “окаянного края” погибнет”. Ему стало невыносимо жаль эту девушку, себя, всех окружающих его людей, которых гонит серость и нужда в безысходность.
Убранство этой квартиры свидетельствовало, что коммунизм, за который сложили головы миллионы, и о котором по-прежнему мечтает глупый народ, уже давно построен. Он реален! Вот он… В этих сервизах, гарнитурах, китайских халатах, стоящих тысячи долларов. Он в миллионах долларов, перекачанных из этой страны в швейцарские, американские, немецкие банки. А одураченные толпы сограждан продолжают брести под бред лжецов.
Размышления Франца прервал тихий стук в дверь. На пороге стоял Константин.
— Мне с вами необходимо поговорить. Думаю, о нашем разговоре нет необходимости знать девушкам.
Они вышли на кухню. Константин включил светильник.
— Ваша фамилия Бялковский? — несколько чопорно начал он. — Знаете, Бялковский, еще два дня тому назад я не верил, что так можно сидеть в комфортабельной обстановке, пить мартель и курить “Ронхил”. В принципе, моя статья предусматривает до пяти лет. Это не так уж много, если бы администрация тюрьмы отправила меня в специальный лагерь. Но я попал в лапы сталинского мерзавца, который наполовину выжил из ума. Он решил уничтожить меня руками уголовников. Рано или поздно это бы и произошло. Я бежал. Если меня поймают, несмотря на то, что в стране перестройка, я буду убит. Долго скрываться здесь невозможно. Поэтому мы с Татьяной попытаемся уйти за границу.
Он глубоко затянулся и устало помассировал переносицу. Впервые Франц почувствовал, какая гигантская тяжесть давит на этого человека.
— Вы слышали что-либо о художнике Михаиле Шемякине? Если я не ошибаюсь, вы ведь художник? Так вот, Бялковский, через десять лет ваш талант зачахнет и вы будете раскрашивать киоски в микрорайне. В свое время Шемякин это понял и теперь прекрасно живет в США. Знаю, сейчас вы скажете, что у вас есть отец, мать, которые вас проклянут. Через несколько лет вы сможете чаще приезжать к своим родственникам из-за рубежа, чем теперь из Казахстана. Предлагаю вам и вашей девушке изумительную страну Швейцарию или не менее привлекательную Америку.
Франц рассмеялся. Нервное напряжение нашло выход.
— Вы, Харасанов, большой весельчак. Как это вы сказали: “предлагаю изумительную Швейцарию или не менее привлекательную Америку”. Вы забыли в каком вы, теперь уже и мы, положении. Нас переловят, как кроликов и перестреляют, как куропаток.