Франц изумленно посмотрел на Харасанова.
— Моему удивлению, в отношение вас, кажется, не будет границ. Поневоле начнешь воспринимать всерьез Али-бабу и сорок разбойников.
Харасанов рассмеялся:
— Разбойником я никогда не был. Думаю, вы слышали о знаменитом “меховом деле”, потрясшем этот город несколько лет тому назад.
— Еще бы… Подпольная меховая фабрика… Конечно слышал.
— Так вот, эта квартира досталась мне в подарок от одного из основателей этой фабрики. Я ему помог уехать за границу, он же мне подарил эту квартиру со всем содержимым.
— У них по делу проходило, кажется, семнадцать миллионов?
— Семнадцать миллионов — это детский лепет. Так задумано для обывателей. Ушли сотни миллионов. Только на мой счет в Швейцарии переведено три миллиона.
Франц захлопнул тайник и спрыгнул с ванной. Он окончательно убедился, что абсолютно все сказанное Харасановым, чистая правда.
— В этом тайнике двести тысяч. Если наше путешествие закончится провалом, эти деньги помогут вам с Наташей, по крайней мере, уехать из Казахстана и устроить жизнь в той же Прибалтике.
— Но, Константин, у вас есть жена, дети. Почему вы никогда о них не вспоминаете?
— Когда меня посадили в изолятор, моя жена, кстати русская по национальности, и двадцатипятилетняя дочь подали в суд заявление, что отказываются от меня и просят наказать по всей строгости закона. От них в тюрьме я не получил ни пары носков, ни куска мыла! Тем не менее, им не помешало оставить у себя несколько сотен тысяч.
Он видел как в глазах этого загадочного человека появились слезы. Голос дрогнул.
Один раз в трое суток Наташа приносила свежие продукты. Казалось, все способствовало отдыху, тем не менее, нервы у всех были напряжены до предела.
Константин хранил спокойствие. Когда девушки смотрели видеофильмы, он уводил Франца в одну из комнат и обучал как обращаться с автоматическим оружием.
Пистолеты с глушителями вызывали у Франца доселе неведомое чувство. Подобное оружие он видел только в кино. Оставалось загадкой, как подобная “фирма” попала в этот забытый богом край.
Константин вынес из кладовки короткоствольный пистолет-автомат.
— Думаю, “УЗИ”[47] нам тоже пригодится. Если нас засекут при проходе через спецконтроль, каждый выстрел будет говорить в нашу пользу.
— Скажите, Харасанов, — с металлическими нотками в голосе обратился Франц к Харасанову, — вы действительно будете убивать всех, кто помешает вам осуществить захват самолета?
— А как вы думаете, Бялковский?
— Я почему-то уверен, что убийца из вас плохой, даже в экстремальной ситуации.
— Честно говоря, вы правы, я человек доброй воли. Но, когда на тебя устраивают охоту с одной целью — убить, думаю, что сумею психологически перестроиться.
Из спальни вышла Татьяна. Томно потягиваясь, как это делают молодые женщины, изведавшие вкус любви, она повисла у Константина на руке.
— Мы отдыхаем уже целый месяц, Котик, мне надоело.
Он ласково погладил ее по плечу.
— Терпи, девочка. Чем быстрее наши лица сотрутся в памяти здесь, тем быстрее твое личико нарисует наш дорогой художник Франц Бялковский, ну, к примеру, на курортах Флориды.
Фантастичность сказанного была столь ошеломительна, что Франц непроизвольно закрыл глаза и судорожно сглотнул слюну.
После обеда Наташа принесла адидасовскую сумку полную барахла. Харасанову подошел черный джинсовый костюм, Франц облачился в пепельного цвета брюки и того же цвета рубашку.
Девушки выглядели не менее экзотически. Ярко-красное платье типа греческой туники превратило Наташу в готовую фотомодель. Что касается Татьяны, узкие белые джинсы и такая же куртка, в сочетании с черным цветом костюма Харасанова, завершали яркий цветовой ансамбль всех четырех костюмов.
— Все это хорошо, ребята, но не кажется ли вам, что наши, завистливые на все красивое, ищейки, узнают в нас тех, с кем страстно желают встретиться?
Харасанов смешливо задал этот вопрос и сам же на него ответил:
— Будьте уверены, узнают. И мало того, постараются сделать так, чтоб эти фирменные вещи попали в разряд тех, которые, как правило, оседают в милицейских шкафах.
— Неужели в ваших рядах процветает такая мелочность? — спросил Франц, брезгливо передернув губами.
— Вы наивный чудак, Бялковский. Излюбленным занятием большевиков, начиная с семнадцатого года, было раздевание расстрелянных ими классовых врагов. Поскольку времена малость изменились, теперь качественную одежду снимают из живых. Но давайте не будем говорить о столь несущественных в нашем положении вещах. Суть здесь в другом: нам необходимо облачиться в скромную примитивную одежду производства, ну, к примеру, Чимкентской или Усть-Каменогорской фабрики. Обувь тоже не подходит. Какой может быть “Рибок”, если все четыре пары тянут на тысячу долларов. Придется, дорогая, подыскать что-то отечественное. “Джетысу”, к примеру.