Кутить так кутить. Он заказывает столик действительно по большому счету.
Безусловно, ресторанное меню не напоминает меню “У Тифани”, но он там не был, и поэтому его требования к официанту сводятся к красной и черной икре, копченой севрюге, крабам и грибам.
Она оценивающе смотрит на стол и непроизвольно облизывает яркие губы.
— Знаете, Стеллочка, в прошлом году я обедал “У Тифани”, есть такой ресторан в Нью-Йорке. Там выбор блюд значительно богаче.
— Ну, что вы, Василий, стол просто прелесть.
— Присаживайтесь. А вот с напитками я поджидал вас.
— Чего нибудь легкого. Сухого вина, шампанского.
— Человек, записывай! Лучшего итальянского и французского шампанского плюс бутылка отечественной водки.
Стелла смеется. Смех у нее — воркование дивной сказочной птицы.
Они выпивают и закусывают. Стелла только на первый взгляд вульгарна. В общении — это теплая чувственная женщина, безусловно видавшая виды.
— Василий, а как вы проводите эту самую экспроприацию? Где ваша контора?
Она забавно ему подмигивает.
— Ну, что вам на это ответить, Стеллочка? Вы слышали о таком городе с названием Караганда?
— Слышала.
— Так вот, основная контора находится в этом городе. А филиалы разбросаны по всей стране, даже по всему миру.
— Ого, а оплачивают вашу работу хорошо? Прошу заранее извинить за нескромный вопрос.
— Почему же, Стеллочка? Сейчас перестройка, я могу ответить. Платят нам вполне достаточно. Один раз в месяц в специальном магазине мы получаем все необходимое. Еще бывают прибавки, но это уже во время дальних поездок. Что-то наподобие спецпайков.
Она вздыхает.
— Вот это жизнь! Не то что наживать геморрой за администраторской стойкой.
— Да уж, — говорит он с оттенком горькой иронии, — жизнь — что надо.
И наливает ей шампанского.
У Стеллы хорошо развитые бедра и длинные ноги. У нее красивый бюст и теплая спина с ложбинкой. Такие женщины ему нравятся. Они рождены женщинами, а не тепличными стеблями диковинной травы. Ее поцелуи горячи и головокружительны. Она упивается в него губами, обжигает нёбо кончиком раскаленного языка.
— Василий, где ты сумел всему научиться?
— Глупенькая моя девочка, об этом тебя хотел спросить и я.
В костюмах Адама и Евы они сидели за чайным столиком и пили шампанское.
Его потенция фантастична. Всему виной, конечно, роскошное тело, которое трется здесь рядом о его плечо.
— Стелла, ты роскошная женщина. Знаешь, у меня так не было даже в пятнадцать лет.
Она хохочет.
— А сколько тебе сейчас?
— Двадцать три.
— Ты дурачок, в двадцать три должен маячить круче чем в пятнадцать.
Теперь уже хохочет Василий. “Что она может знать о половом созревании в условиях кошмарной лагерной действительности. Ведь я скитаюсь по лагерям с пятнадцати лет.”
Стелла покидает его ранним утром. Перед тем как выпустить ее в полумрак коридора, он сжимает ее в объятиях.
— Ты подарила мне удивительную ночь. Хочу встретиться с тобой еще.
Она спокойно улыбается.
— Я не против. Но тебе не стоит привыкать.
— Почему?
— Извини, я неправильно выразилась. Тебе вообще не стоит задерживаться.
— Что ты имеешь в виду?
— Дурачок, я ведь поняла о какой ты говорил академии. У меня родной брат тянет пятый срок. С ним кончено, а ты еще сможешь начать сначала. По тебе не видно.
— Но ты же увидела и поняла.
— Ничего удивительного. Поймет каждый у кого кто-то в роду сидит. Что касается “красногрудых снегирей”[55], у них собачий нюх и волчья хватка, не вырвешься.
— Ох, Стелла, до чего же ты умненькая! Дай я тебя еще раз поцелую.
Он целует ее тем поцелуем, от которого теряют сознание. У него темнеет в глазах, ей — хоть бы что.
— Стелла, встретимся послезавтра. Я уезжаю на следующей неделе. Если хочешь, махнем вместе.
— Глупенький, мне уже поздно. Да и у меня куча бытовых хвостов.
— Какие хвосты, не будь старухой!
Слова Василия ее разозлили. Она отстраняется и говорит стальным голосом:
— Чувак, а куда я дену больную мать и шестилетнего сына?
Ее слова логичны и отрезвляющи.
— Прости, Стелла, я хотел как лучше.
— Я понимаю. Встречаться до твоего отъезда мы сможем, а дальше — пропасть.
В ее словах горечь. У него перехватило горло.
— Вот, Стелла, возьми. Подарок от меня.
Платиновый квадрат усыпан крупными бриллиантами. Перстень очень дорогой. Побрякушки он еще не успел сплавить.
— С кого снял?