— Послушай, Василий, ты столько отсидел, как это тебе удалось?
— Что удалось? — непонимающе уставился тот.
— Сохранить себя в такой великолепной форме.
— Ну, ты, брат, даешь! — рассмеялся Василий. — Именно в зоне, если ты конечно независим, времени хватит и на самообразование и на занятия спортом. Правда, большинство, прежде чем добиться этой самой независимости, отправляются в царство теней.
— Как это понять?
— Чтоб избежать матерщины и жаргона, попробую объяснить популярно. К примеру, перед тобой спринтерская дистанция с препятствиями. Если ты её сумеешь преодолеть, не свалишься в лужу, не сломаешь ногу, пробежишь хорошо — у тебя будет передышка до следующего соревнования. Если все перенести на лагерную жизнь, передышка будет длиться до следующего срока и следующей зоны. На воле передышка длится недели, в зоне — годы.
— Я вижу ты не всегда брал хорошо барьеры, — сказал Франц, указывая на многочисленные шрамы на теле Василия.
— Всякое бывало, — улыбнулся Василий. — Но, заметь, во время я укладывался всегда.
После странного диалога Франц почувствовал прилив сил. Рассеяный под давлением тяжких дум бойцовский дух опять сконцентрировался в груди, призвал к активным действиям.
Час спустя они вышли на Калининский проспект.
— Поскольку все гениальное простое, — сказал Василий, — мы должны выловить хотя бы одного “бультерьера” Жарылгапова. Они контролируют Калининский, это сделать будет несложно. Затащим в подвал, хорошенько намнем уши и он нам выложит, где у Жарылгапова база. Не ссы, пацан, я такие вещи проделывал десятки раз.
Возле уже знакомого магазина “Юпитер” толпились продавцы оптики и другой фотографической дребедени. Своеобразный импровизированный базарчик, которыми сплошь покрыты все страны СНГ.
— А вот и рэкет, — указал Василий на толстозадых белобрысых парней в ярких спортивных костюмах. — Обрати, Франек, внимание на рожи… Свинные глазки, толстые носы и похотливо вывернутые губы. Небось, через каждые два часа бегают жрать пирожные. Еще, наверняка, любят проституток. Заставляют в кабаках под столом делать минет. Когда попадают в зону и не имеют поддержки, за кусок хлеба начинают работать на “кума”[58]. Запросто сдают своих и заканчивают в бригадах педерастов.
— Берем вон того, что покрепче. У него рожа наглючая, мне с ним будет интересно.
Франц посмотрел на Василия и увидел в его глазах лихорадочный блеск. “Да, много потеряли спецслужбы страны, когда прозевали этого человека. Интеллект, физическая подготовка и удивительное, можно сказать красивое, желание рисковать. Разве не эти качества являются главнейшими для работников тайного фронта. Впрочем, еще не поздно. Он молод. Если человек представляет ценность — зона не может быть помехой.”
Из тумана размышлений Франца вывел толчок в плечо.
— Франек, ты что, уснул? Он пошел в платный туалет. Давай в темпе. Ждем его на выходе.
Толстозадый был в туалете уже добрых пятнадцать минут.
— Что он там делает? — цедил сквозь зубы Василий. — Бутерброды падло жрет или онанизмом занимается?
— Может, понос?
— Не дай Бог, тогда он при разговоре с нами точно всю малину обосрет.
На двадцать пятой минуте толстозадый выполз из туалета.
Не обращая внимания на окружающих, Василий пошел прямо на него. Подойдя вплотную, он выхватил парабеллум и резко ткнул ствол толстозадому в рыхлый живот.
— СБ[59], пойдешь с нами, парень. Берите его, лейтенант!
От неожиданности Франц растерялся. Кое-кто из зевак уже стал буксовать. Толстозадый заложил руки за спину.
— Наручники, лейтенант, можете не одевать, до машины тридцать метров. Если дернется, стреляйте!
Через проходной подъезд они быстро ушли с Калининского в район Старого Арбата. Василий спрятал пистолет и вел толстозадого крепко сжимая руками запястье и кисть правой руки.
— Вы чё, ребята, делаете? Вы не знаете с кем имеете дело!
— Знаем, знаем. Веди себя тихо, если хочешь сохранить позвоночник целым, — шепнул ему Василий. — Мы почти на месте.
Они спустились в черный провал подвала старого московского дома. На ступеньках толстозадый неожиданно вырвал руку, пригнулся и сделал попытку ударить Василия головой в живот. Колоссальной силы удар пришелся не в живот, а в колено Василия. Голова издала треск спелого арбуза и толстозадый полетел по ступенькам вниз.
— Не понимаю, из каких соображений они исходят, когда берут качков на работу. Другое дело в порту мешки таскать или под фундамент ямы рыть. Вставай, орел, нам предстоит серьезная беседа.