Через минуту все было кончено. В квартире воцарилась мертвая тишина.
— Эй, Франек, ты живой? — раздался голос Василия, — чего молчишь? Если живой — не тяни… пошли искать вход в подвал.
Они обошли шесть комнат и только в кладовой нашли то, что искали.
Подвал являл собой яркий образец средневекового застенка в соединении с компьютерно-электронным центром ХХ века. Вдоль стен обширного помещения стояли новенькие ксероксы, светились экраны компьютеров. А в камерных нишах они увидели груды самых настоящих орудий для пыток.
— Что-то я не пойму где они держат твоих девушек, — сказал Василий. — Неужели у Касыма есть еще хата?
Франц нервничал. Мысль о том, что они не найдут Наташу и Таню доводила его до безумия.
— Эй, художник, иди сюда! Здесь кое-что интересное.
Подсвечивая фонариком, они увидели серую, в тон облицовочного камня, дверь.
— Мой фюрер, последняя возможность спастись, — пошутил Василий. — Толкай, Франек, тебе карты в руки.
Наполненный миазмами воздух ударил в ноздри, вызвал тошноту. То, что они увидели в каменном мешке, потрясло даже видавшего виды Василия…
… Они лежали голые прямо на цементном полу, связанные одной цепью, словно провинившиеся наложницы султана. Тела покрывали ссадины, багровые подтеки, следы систематических истязаний. В углу камеры валялись пустые ампулы из-под морфина и амнапона, использованные шприцы.
— Ну и как, художник, — выдавил Василий, — сможешь теперь нарисовать картину под названием “Ничего не знаю, моя хата с краю”? Вот оно истинное лицо Жарылгапова — внучка работорговца, торговца наркотиками, подонка и садиста.
В душе Франца что-то оборвалось. Он сжимал рукоятку ТТ и впервые почувствовал, что в состоянии убить.
До прихода “скорой” они стояли в подъезде соседнего дома. Франц пытался протестовать, но жесткий, категоричный тон Василия его отрезвил.
— Не дури, Франц, ведь ты вызвал и милицию. Вслед за “скорой” приедут менты. Сначала нам скажут спасибо за оказанную услугу, а через несколько часов мы будем сидеть в “Матросской тишине”. С воли мы еще сумеем девушкам помочь, а закроют — пиши пропало. Лучше держи подъезд под прицелом. Не исключено, что Касым нарисуется раньше эскулапов или ментов.
Две машины приехали почти одновременно. У подъезда, как из-под земли, появилась толпа зевак.
— Ну все, Франек, бросай автомат в сумку. На этом наша миссия закончилась, — он невесело хохотнул и добавил: — Благодаря твоим заморочкам, я оставил в этой хате четыре трупа.
В электричке Францу стало плохо. Лужи крови возле убитых боевиков, истерзанные девушки — весь этот кошмар из головы перекочевал в желудок и вызвал сильнейшую рвоту. Белый, как стенка, он стоял между вагонами и просил у Бога только одного: не потерять сознание.
К нему подошел Василий, силком затащил в тамбур.
— Ты слишком впечатлителен, Франц. Возьми себя в руки. Девушкам уже ничего не грозит, найдем твоего Харасанова, сделаем документы и махнем отдыхать, к примеру, на Канары.
“Господи, и он туда же. Какие Канары, какая Швейцария?! Реки крови, садизм, нечистые деньги. Зачем все это? Практически каждый третий поезд с Киевского вокзала довезет меня домой. Как завершить эту безумную авантюру? Если удастся спасти Наташу — только домой!”
Несмотря на слабость, мысли формировались все четче и четче. Одновременно в груди росла уверенность, что он так и поступит — заберет с больницы любимую девушку и уедет домой.
Он не мог понять откуда в душе появился этот дух, если в теле гнездится слабость. Он не знал, что по Божьему закону в слабости человека его сила.
Из гостиницы “Белград” они перекочевали в “Метрополь”. Запретный плод после перестройки стал доступен всем — были-бы только баксы.
— Думаю, Жарылгапов будет шерстить все гостиницы, — сказал Василий. — Но вряд ли он додует, что у зэка, вроде меня, могут быть в порядке документы. Впрочем, было бы неплохо, чтоб он нас нашел. С удовольствием всажу ему очередь из автомата в брюхо.
После выпитого виски нервы у Франца успокоились. Он опять задал себе вопрос: “Смог бы он или нет вот с этого грозного отечественного пистолета ТТ выстрелить в сердце Жарылгапову?” Ответ растворился в противоречивых мыслях, которыми до отказа была забита его голова.
— Как ты думаешь, Василий, где сейчас может быть Харасанов?
— Тебе лучше знать. Если он козел и вешал тебе лапшу, — значит в поезде, добирается к себе на родину в Баку. Оттуда в наше время его никто не достанет. Кстати, оттуда ему намного проще будет свалить в дальнее зарубежье. Если, как ты говоришь, он благородный — рыщет по Москве в поисках тебя. Сегодня пораньше завалимся спать, а завтра, интуитивно чувствую, встретим или Харасанова или дядю Касыма.