— Давно хотел посмотреть “Однажды в Америке”. Классный фильм, сходим ребята?
Они рассмеялись. Казалось, этот человек был несокрушим.
— И это все, что ты нам хотел сказать? — не сдержался Франц. — Мы готовились услышать двухчасовую лекцию на тему “Как выжить азербайджанскому миллионеру в стане врагов”. А ты нам предлагаешь эпопею из жизни гангстеров.
Теперь рассмеялся Константин.
— Если после всего, что случилось, вы здесь — вам не нужны мои рассказы и инструкции. Через дорогу ресторан с тем же названием что и кинотеатр. После фильма расслабимся, поговорим.
Из кинотеатра они вышли уже в сумерках. Все трое молчали. Фильм произвел неизгладимое впечатление.
— Думаю, ребята, нам нужно прислушаться к словам “лапши”, — нарушил Харасанов тягостное молчание. — Он был прав. Чтоб выжить, нужно рано ложиться спать. Вот тебе Франек в нескольких словах вся инструкция как сохраниться в этом волчьем мире. Ресторан отменяется. Берем пару бутылок и едем к моему лучшему другу Артуру Джавахишвили.
В этот вечер они так и не решили как действовать дальше. С одной стороны этому мешал настороженный и взволнованный хозяин квартиры. С другой — усталые, они не хотели переживать события последних дней вновь и вновь.
За окнами санкт-петербургской квартиры порой жалобно, порой угрожающе завывал ветер. Кто бывал и жил в этом загадочном городе, хорошо знаком с ночными и утренними концертами бродяги ветра.
Они проснулись одновременно и уже не могли уснуть.
— Ну, что, орелики, — Василий по лагерной привычке потянулся за сигаретой, — будем решать, как сейчас модно говорить, ПРОБЛЕМЫ? Во-первых, Костя, разговор к тебе. Твой Артур, кажется, цепной пес закона. Он нас не сдаст?
Харасанов, немного помолчав с ответом, сел на кровать.
— Почти уверен — нет! Он великий семянин. Больше всего боится за сына и внуков. До вашего визита он может еще бы и решился, но теперь, когда увидел тебя, Васек, не сдаст.
— Черт побери, Костя, у меня что на лбу написано “рецидивист”!? — вспылил Василий.
— Не горячись, не горячись! Это нюх, интуиция. Ты хоть знаешь, что значит всю жизнь проработать прокурором?
— Не знаю и не хочу знать. Впрочем, знаю, но только одно. Чем быстрее мы отсюда свалим, тем целее будем.
— Это само собой разумеется, — сказал Харасанов. — Но все же день-два, пока Жарылгапов рыщет по Москве, нужно отсидеться. Кому кому, а тебе, Василий, хорошо должно быть известно, что такое время. Даже в зоне, когда зэк убегает с рабочего объекта, оцепление держат десять дней.
— Зэку идти практически некуда, а здесь — тысячи дырок! Не хватало чтоб меня захомутали как малолетку — тепленьким.
Василий вскочил с дивана и нервно, порывисто стал одеваться.
— Подожди, Василий, сядь на минуту, — миролюбиво обратился к нему Харасанов. — Артур, эй, Артур! Я знаю, ты не спишь! Зайди к нам в комнату!
Пугливо, как-то бочком, в комнату зашел бывший прокурор.
Харасанов посмотрел на него тяжелым взглядом и металлическим, незнакомым Францу голосом, сказал:
— Мои друзья, да и я тоже, опасаемся, что ты заявишь о нашем пребывании у тебя в милицию. Предупреждаю сразу, если ты на это пойдешь, будет много крови. В первую очередь не обойдется без трупов и среди твоего семейства. Если все будет хорошо, сегодня или завтра мы уйдем. Хочу услышать от тебя вразумительный ответ, говори!
Артур Джавахишвили заглотил воздух, словно выброшенный на берег карп, облизал сухие губы.
— Костя, ради Бога, ты меня знаешь. Главное, чтоб не пронюхали соседи… живите сколько нужно.
— Артур, я тебе верю. Ты слишком умный и прекрасно понимаешь, что нынешняя власть тебя не защитит. Нам же терять нечего. Двоим из нас светит ВЫШКА, ты ведь бывший прокурор, хорошо понимаешь. Кстати, тысячу баксов я положил в кухонный шкаф. Так что все, как обещано.
Василий успокоился. Он понял, что этот измочаленный годами служака ни за что не нарушит покой и безопасность любимых им людей. Жить в этой квартире можно не опасаясь.
И все же в Эрмитаж Францу удалось попасть. Перед отъездом, казалось ко всему равнодушный, Харасанов неожиданно сказал:
— Что-то, Бялковский, я тебя не узнаю. Другой художник на твоем месте в Питере с ума сошел бы…
Франц удивленно спросил:
— Ты о чем? Перестань говорить загадками.
— Франц, проснись! Не ходи словно мокрая курица! Ведь мы находимся в Санкт-Петербурге. Другой такой возможности может и не предоставиться. Пьем кофе и отправляемся в Эрмитаж.
Впечатлений было столько, что он попросил у служителя карандаш и лист бумаги, принялся рисовать.