Все, кроме одного: этот горел ближе всех и светлее всех, как луна среди звезд. Не с той стороны, где в долине тускло светилось маленькое окно, а в прямо противоположном направлении. Он горел так близко, что, несмотря на малую величину, яркостью превосходил все остальные.
Этот неподвижный огненный глаз давно уже привлекал внимание стоявших на кургане. А когда их собственный костер осел и померк, они еще чаще стали туда поглядывать. Уже и многие дровяные костры отгорели и растаяли в темной дали, а этот пылал по-прежнему.
- До чего же он близко, этот костер, - сказал Фейруэй. - Даже видно, как мальчишка кругом ходит.
- Я могу камень туда добросить, - сказал один из мальчиков.
- И я могу, - тотчас откликнулся дедушка Кентл.
- Э, нет, дети мои, не добросите. Оно только кажется близко, а на самом деле туда мили полторы, - сказал торфяник.
- Это у нас на пустоши, а все-таки не дрок горит. - добавил он.
- Колотые дрова, вот это что, - решил Тимоти Фейруэй. - Только чистая лесина такое пламя дает. И горит это в Мистовере, на горушке, что перед домом старого капитана. Чудак человек! У себя на усадьбе костер зажег, за своей насыпью и канавой, чтоб никто другой не попользовался, даже близко бы подойти не мог! А на что ему, старому, костер? Когда и ребятонка-то в доме нет, кого бы потешить?
- Капитан Вэй нынче куда-то далеко ходил, страх как уморился, - сказал дедушка Кентл, - вряд ли это он зажег.
- Да он бы и хороших дров пожалел, - вставила толстуха.
- Ну так, наверно, ото его внучка, - сказал Фейруэй. - Хотя и ей-то зачем - не маленькая.
- А может, ей нравится, - сказала Сьюзен. - Она тоже этакая, с причудами. Живет одна, ни с кем по знается.
- А красивая девушка, - заметил Хемфри, - особенно когда одно из своих городских платьев наденет.
- Это верно, - сказал Фейруэй. - Ну пускай себе палит свой костер, бог с ней. Наш-то, гляжу, совсем прогорел.
- И как сразу темно стало, - пролепетал Христиан, оглядываясь назад и еще больше округляя свои заячьи глаза. - Не пойти ли уж нам домой, а, соседи? На пустоши, я знаю, худого еще не случалось, а все-таки лучше бы домой... Аи, что это?
- Ничего больше, как ветер, - успокоил его торфяник.
-- Я считаю, пятое ноября в городах еще можно вечером праздновать. А в такой глуши, как у нас, только бы днем.
- Да полно тебе, Христиан, подбодрись, будь мужчиной! Сьюзи, голубка, вот мы сейчас жигу с тобой спляшем, а, лапушка? Пока еще видно, какая ты у нас красотка, - даром что уж двадцать с лишком лет минуло с той поры, как твой муж, разбойник этакий, утащил тебя из-под самого моего носа.
Это было адресовано толстухе Сьюзен Нонсеч, и почти в то же мгновение перед глазами присутствующих промелькнула ее пышная фигура, увлекаемая словно вихрем, туда, где средь золы и пепла еще тлели угольки отгоревшего костра. Рука мистера Фейруэя обвила ее стан, прежде чем она успела понять его намерения, ноги ее оторвались от земли, и вот уже она кружилась по площадке в его мощных объятьях. Сьюзен была специально оснащена для производства шума, так как, помимо облекавшей ее скрипучей брони из китового уса, она зиму и лето, в дурную погоду и в хорошую, постоянно носила поверх башмаков деревянные патенки, чтобы не изнашивать обувь; и когда Фейруэй, вырвавшись на середину, завертел ее в танце, щелканье патенок, скрип корсета и ее собственные визгливые возгласы составили в целом весьма заметный для слуха концерт.
- Тресну вот тебя, непутевого, по башке! - восклицала она, в то время как ее патенки выбивали барабанную дробь по обгорелой земле, взметая искры. - И то уж я все ноги себе о колючки изодрала, а ты меня еще огнем по живому!
Внезапная веселость Тимоти Фейруэя оказалась заразительной. Торфяник подхватил старушку Олли Дауден и хотя с меньшим азартом, но тоже заскакал с ней по площадке. Молодые парни не замедлили последовать примеру старших и расхватали девушек; старик Кентл со своей палкой, словно оживленный треножник, сновал туда-сюда среди остальных, и через полминуты на Дождевом кургане только и видно было, что мельканье темных фигур в кипящем облаке искр, взлетавших чуть не до пояса танцоров, только и слышно, что пронзительные крики женщин, хохот мужчин, скрип корсета и стукотня патенок Сьюзен, одышливое "ху-ху-ху!" Олли Дауден да треньканье ветра по кустам дрока, составлявшее как бы припев к демоническому ритму, отбиваемому ногами танцующих. Один только Христиан стоял поодаль, беспокойно переминаясь с ноги на ногу и бормоча:
- Ох, не надо бы!.. Искры-то как летят! Ведь это же значит беса тешить!..
- Что это? - спросил вдруг один паренек, останавливаясь. - Ой, где?.. вскричал Христиан, поспешно присоединяясь
к остальным.
Все танцоры замедлили темп.
- Да вот за тобой - там, внизу.
- За мной! - трепетно повторил Христиан и забормотал: - Матфей, Марк, Лука, Иоанн, да хранят меня от болестей и ран, ангельский покров от сатанинских ков...
- Помолчи-ка. Что там такое? - сказал Фейруэй.
- Э-эй! - раздался оклик из темноты.
- Гей-гей! - отозвался Тимоти.
- Есть тут прямая дорога к миссис Ибрайт в Блумс-Энд? - донесся до них тот же голос, и, смутно видимая в полутьме, длинная тонкая фигура приблизилась к кургану.
- Может, нам бы домой побежать, соседи? - сказал Христиан. - Только не порознь, а всем вместе? А?
- Наберите там дроку, - сказал Фейруэй, - да зажгите - посмотреть, кто это.
Когда пламя вспыхнуло, из темноты выступил молодой человек в облегающем костюме и красный с головы до пят. - Есть тут прямая дорога к дому миссис Ибрайт? - повторил он.
- Да вон та тропка, где ты стоишь.
- Нет, такая, чтобы фургон и пара лошадей могли пройти.
- Проедешь и парой. Дорога, правда, плоха, да и круто, но ежели у тебя есть фонарь, так лошади найдут, куда копыто поставить. А где твоя повозка, сосед охряник? Высоко ли уже взобрались?
- Я оставил ее внизу, с полмили отсюда, а сам пошел проверить дорогу. Давно здесь не бывал, боялся в темноте заплутаться.