Видимо, правда, войны кончаются примирением, покаянием, а гражданские и вовсе не могут окончиться без покаяния и примирения. Немецкая нация прошла через очищающее покаяние, сделала выводы, перекрыла суровыми законами все лазейки для проникновения к государственному рулю нового маньяка, и война для немцев окончилась, сам Бог повернулся к ним: живут - нам бы, победителям, жить так лет через сто! А мы тем временем засели в окопах гражданской войны, с одержимостью сумасшедших воюем со всем миром, воюем между собой, сами с собой, захлебываясь в ненависти, непримиримости, лжи...
Почувствовал знакомый дискомфорт - он всегда появляется, когда одолевает волнение. Закурить... Врачи давно и настойчиво рекомендуют избавиться от этой вредной привычки. Усмехнулся: порекомендовали бы они, как избавиться от волнений, стрессов! И без врача знает, что надо бросать. Уменьшил дозу, однако решительно, раз и навсегда бросить не хватает характера. В армии когда-то хватило, а тут не хватает. Почти три года не курил, и не тянуло, думал, уже навсегда. А возвратился на гражданку - вновь пошло-поехало... В армии тоже хватает волнений, но там знаешь: до заветного приказа об очередном призыве и увольненни в запас осталось столько-то дней... И память будто нарочно, 6удто издеваясь, вновь и вновь подсовывала оттуда «идейные» картинки.
***
Вскоре после «капитуляции» упрямого Супрунова, когда служба понемногу стала входить в новое русло, на голом месте получил такой удар по своему командирскому самолюбию - и сегодня вспоминать досадно...
Вышел во двор и удивился: недалеко от наблюдательной вышки как ни в чем не бывало молодка полощет белье.
- Кто это? Как сюда попала? - спросил у дежурившего и обеспечивающего наблюдение Шпаковского.
- Да Лейда! - махнул рукой тот, - Живет - вот там, работает на ферме.
- Зачем пустили? Пойдите и прогоните!
- Ага, ее прогонишь! - скептически усмехнулся Шпаковский. - Лучше с ней не связываться, командир. Пускай полощет, в тазике не уплывет.
Оно, конечно, не уплывет, но приказ есть приказ, а он запрещает допускать к береговой линии посторонних лиц.
- Попробуй сам. если не веришь.- загадочно молвил Шпаковский. - Может, тебя и послушает, а меня уж точно пошлет на три буквы.
Подумал: спелись тут с девками, демонстрируют свою беспомощность. Сейчас покажу, как надо...
Взял карабин и решительно направился к нарушительнице погранрежима. Плотно сбитая молодка лет двадцати пяти выложила стиранное белье на торчащий из воды плоский камень, по коленки в ледяной воде проворно полоскала, выкручивала, бросала в тазик на другом камне, на него не обращала никакого внимания. Постоял, наблюдая, окликнул строгим командирским голосом:
- Гражданка!
Лейда подняла голову, внимательно посмотрела, по-русски с акцентом сказала:
- А-а. это ты - новый командир! Привет! Познакомимся: Лейда. А тебя как эовут?
- Михаил... - сам того не желая, представился, стушевался: можно подумать, знакомиться пришел, не своим голосом сказал: - Здесь заходить в море запрещено. Прошу покинуть...
- А где не запрещено, Миша? - спросила Лейда
- Нигде. Только с разрешения...
Она смерила его снисходительным, насмешливым взглядом, улыбнулась и спокойно, почти дружелюбно скачала
- Да не буду спрашивать никакого разрешении. Ни у тебя, ни у кого. И не жди. Это ты должен просить у меня раз решения - море-то мое, а не твое. - И демонстративно, вызывающе продолжала свое полоскание.