- Между прочим, молодой человек, - с тем же торжествующим озорством подмигнул, - я видел живого Есенина - вот так, как вас. И не единожды, между прочим. Даже на «ты» были, просто Сережей его величал. Вы уж простите старика за неподобающее хвастовство, но что было, то было... Он моложе меня на семь лет, а вот как судьба изволила распорядиться: я - перед вами, а его давно нет на белом свете. Слава Богу, вернулся... - кивнул на книгу.
Смотрел на дедка округленными глазами: он видел, знал, общался с Есениным!!! Непостижимо! Нет, быть такого не может... Выдумал, врет... Скоро заявит, что и с Лениным встречался...
Белогвардеец, видимо, уловил его недоверие, спокойно сказал:
- Загляните на досуге ко мне, молодой человек, покажу кое-что, надеюсь, интересное для вас... - Взял с полочки тоненькие книжечки Евтушенко и Вознесенского, по счастливому случаю купленные на вокзале в Ленинграде, молча полистал. - А вы в курсе, что в этих местах до войны служил ныне здравствующий сын Есенина - Константин? И война здесь его застала. Немец блокировал остров, вытеснил стотысячную российскую армию вот туда, - показал рукой, - на полуостров Сырве и расстрелял из корабельных орудий и самолетов. Константину одному из немногих удалось уцелеть.
Он, Бакульчик, знал, что в начале войны здесь невдалеке - на Сырве - произошло кровавое сражение. На перешейке возле сохранившихся трехэшелонированных линий укреплений воздвигнут обелиск, увековечивающий подвиг и геро-изм советских воинов, но то, что эту землю и именно здесь защищал сын Есенина, было еще одним ошеломляющим открытием.
Старик тем временем молча листал книжечки, за что-то цеплялся взглядом, что-то равнодушно пропускал, затем попросил:
- Позвольте на денек. Краем уха слыхивал: самые ныне модные пииты, да читать не доводилось, кроме явно слабеньких стишков в газетах.
- Пожалуйста, берите и не спешите - нами читано-перечитано.
- Благодарствую. И позвольте откланяться - у вас дела. Весьма признателен за возможность посмотреть кинофильм...
- Ну, как он вам? - не утерпел, хотя понимал, что спрашивать, если сам промолчал, было не совсем прилично.
Белогвардеец посмотрел долгим внимательным взглядом, хитровато улыбнулся в усы, ответил:
- Хороший фильм... - Подумал. - Об этих событиях,, молодой человек, судить можно будет более-менее полно лет этак через сто. Как там у Есенина? «Большое видится на расстоянии»... Честь имею! - и бодро для его лет вышел за дверь.
Долго крутил-обдумывал его загадочную фразу, отыскивая тайный смысл, но ничего, кроме очевидного, что издалека, через сто лет еще ярче и выразительнее будет просматриваться величие революционных событий, не находил. Подумал: мало что было! И из белой гвардии переходили на сторону народа. Даже генералы прозревали. А он пускай и не перешел, но бросил оружие, скрылся здесь. Понес заслуженное наказание, перевоспитался на нашей социалистической действительности, понял... Однако хитроватая усмешечка из-под царских усов мешала с полной уверенностью принять, что именно это, а не другое хотел сказать белогвардеец. Но не это волновало. С головы не выходило невероятное, ошеломляющее: рядом, у черта на куличках, в глухой деревушке живет человек, видевший, знавший самого Есенина! И верилось с трудом, и подозревать, что говорит неправду не было основания: какой смысл врать? Да никакого! Похоже на правду. Приглашал, обещал что-то показать, интересно. Может, как раз доказательства, что не соврал? Интересно... Надо навестить обязательно. Да он всю жизнь будет казнить себя, если упустит возможность побеседовать с человеком, знавшим живого Есенина, не выведает от него все о поэте. Сколько таких людей осталось! Пускай себе это и бывший белогвардеец, бывший классовый враг. Если по-человечески, то даже есть сомнение, что человек, прочувствовавший поэзию Есенина, может быть истинным классовым врагом. Хотя, все быть может...
На следующий день «солдатский код» передал: «три звездочки». Значит, ждать замполита, вышел на правый фланг с проверкой. Проверки - дело обычное. Раз-два в неделю кто-то обязательно выходит: иногда сам начальник заставы, чаще замполит, старшина, сержанты в паре с молодыми солдатами. Проверки иногда, особенно в скверную погоду, доходят до прожектора, но чаще не доходят: по «лучам» все видно. Замполит всегда заходит. Наряды на флангах, включаясь с докладами в телефонные розетки, получают исчерпывающую закодированную информацию и всегда наготове.
Бедрис встретил проверяющих, как положено: «пропуск» - «отзыв», доложил как следует.
Замполит был в хорошем расположении духа. Посидели, поговорили. Рассказал ему о вчерашнем киносеансе с приглашением местного населения. Тот похвалил: