- Камандыр, никто, никогда у нас эфрэйтаром нэ прыходыл! - радовался он. - Да мнэ аксакал пэрш руку падават будэт! Ы панымаш: пагранычнык, а нэ страйбат!
- Будешь хорошо служить - еще одну лычку дадут при демобилизации, младшим сержантом возвратишься.
- Шутыш, камандыр?
- Всем дают, кто не проштрафился...
И Леша служил, чтобы не проштрафиться. Когда он, Бакульчик, отлучался на заставу или поручал провести за себя какие-то занятия, молодые аж стонали от усердного ефрейтора. Любому командиру хорошо иметь такого заместителя, однако в душе Лешина жестокость не вызывала симпатии.
Ранней весной, когда работы поубавилось, попросил капитана выйти с ходатайством к «бате» о поощрении Гоцицидзе краткосрочным отпуском на родину. Возвратясь, сияя от счастья, рассказывал, как его с ефрейторской лычкой и массивным значком «Отличный пограничник» встретили земляки. А встретили, судя по рассказам, как национального героя, пять дней всем поселком праздновали встречу, усадив Лешу между самыми уважаемыми аксакалами. За время отпуска он успел поменять выходящий из моды громоздкий черный «ЗИС» на сверхмодную новенькую «Волгу» с блестящей никелевой окантовкой и летящим оленем на капоте.
Притащил огромный баул с диковинными южными лакомствами, а для него, командира, персонально еще и две бутылки вина из семейных погребов: одну изготовленную в год его рождения, другую - вообще столетней давности. Тогда и не догадывался об истинной цене и символике этих подарков, с легкой душой перепрезентовал замполиту, поскольку всерьез держал на прожекторе строгий сухой закон. Правда, ради любопытства не удержался, открыл и попробовал по маленькому глотку из каждой бутылки - ничего особенного, кисленькое.
Или это общая черта гостеприимного кавказского характера, или Лешина индивидуальная, но он абсолютно искренне умел быть благодарным, платить добром за добро. В жизни у него, Бакульчика, чаще случалось все наоборот: те, кому делал добро, либо тут же забывали, либо платили черной неблагодарностью, даже подлостью. Пять лет после демобилизации Леша почти каждый месяц присылал написанные малопонятным корявым почерком письма с приглашением приехать, быть самым дорогим и уважаемым гостем всей его родни, сокрушался, что не может высылать ему мандарины, персики - начальство категорически запретило почте принимать такие посылки. Леша никак не мог понять, почему «камандыр» не приезжает отдохнуть-погостить, спрашивал: может, нет денег, то вышлю. И на самом деле, вскоре пришел перевод на астрономическую сумму с припиской Лешиной рукой на отрывном талончике: «Камандыр, жэнус. Жду 25 марта». На эти деньги можно было взять такси и месяц кататься по всей Грузии. Но и на этот раз поехать помешали какие-то важные служебные дела. Поздравил телеграммой, деньги отослал, чем очень обидел Лешу. Однако он по-прежнему долго и всерьез не умел обижаться, еще три года регулярно слал приглашения, потом переписка как-то незаметно зачахла, прервалась сама по себе.
Жаль, что так и не собрался навестить Лешу. Однажды уже совсем всерьез намерился - взял путевку в Гагры, откуда до Батуми рукой подать. Да смех признаться: в спешке забыл прихватить Лешин адрес. Из санатория позвонил жене: найди, завтра перезвоню, продиктуешь, но она все перевернула и не нашла. Записался на экскурсию в Батуми, надеясь на чудо. Но подобные чудеса бывают только в глупых книжках. Хотя и экскурсантом, но увидел сказочную Лешину Колхиду. И то хорошо. Теперь, когда серьезные, а больше зряшные служебные хлопоты остались позади, а времени хоть отбавляй, только и путешествуй, как пенсионеры на загнившем-перегнившем Западе, черта лысого куда поедешь. Съездить за неделю до пенсии на другой конец города с пересадками - и то иногда раздумываешь-прикидываешь...
***
Комический Лешин роман с блудливой Хельдой, начавшийся по его, Бакульчика, милости, и по его же милости быстро закончившийся, имел неожиданное последствие, заставившее посмотреть на эту проблему иными глазами, с иной стороны, посмотреть и онеметь, ужаснуться от ее трагической глубины.
Проснулся как-то раньше времени, вышел во двор. Хм, а где же дежурный, Бедрис? Походил, посмотрел: нет ни на вышке, ни в гараже, ни на прожекторной площадке, ни даже в «скворечнике». Хм, интересно... Позвал - молчание. Последнее, где мог быть, - банька, которую никогда не топили, поскольку не держала тепло. Но что ему там делать? Хм... Подошел, открыл одну, другую дверь и - пулей, выскочил как ошпаренный. Все мог себе представить, но такое!!! Приехали, дальше ехать некуда... Доказал, что и надо было доказать, чего и доказывать не надо: позволил одному - другому и позволять не понадобилось...