И наплодилось же их! Когда-то почти за три года службы лишь дважды удалось повидать живого генерала - общеармейского на КПП в Выборге и своего командующего пограничным округом, заглянувшего на минутку в их учебный отряд. Генерал, стратег, полководец - тогда эти понятия были одного ряда, вызывали почтительный трепет, были великой редкостью. Сегодня «полководец» - почти в каждом подъезде мало-мальски приличного городского дома. И действующие, но больше отставных - были удивительные времена, когда лампасы сажали на должности, которые обычно занимали полковники, подполковники, даже майоры. Теперь, оставшись не у дел, навзрыд плачут рвутся в бой, ищут, где и кем покомандовать. Как, впрочем, и отставные полковники, подполковники, - они помоложе и пошустрее, лезут во все щели штатских властных структур и в самом деле командуют, даже тем, в чем смыслят не больше, чем баран в Библии.
Армии как армии, а страны той, конечно, жаль, много было хорошего, да такого, что уже и не верится, что могло быть такое, вспоминается с ностальгией и завистью. Жаль порванных связей - в каждой республике были знакомые, друзья, однокурсники, однокашники, при желании можно было по сегодняшним меркам почти бесплатно приобрести билет на самолет, поезд без разных виз, валюты. Сегодня даже письмо, поздравительную открытку отправить - дорогое удовольствие. Жаль тех цен, дешевой колбасы, хлеба, одежки, пусть себе и не такой модной, но доступной. Даже той дурости жаль - ее было поменьше, и была она не такой наглой, агрессивной, циничной, как сегодня. Жаль той страны, как и всякого покойника жалко. Покойника не воскресишь, развалившегося не склеишь по генеральским и полковничьим рецептам. Не плакать надо по прошлому, а думать, как жить дальше. Сообразить, наконец, что пора кончать гражданскую войну, покаяться всем, помириться, собраться и сообща помозговать, наметить, в согласии начать строить нечто человеческое, чтобы внуки-правнуки зажили по-людски. Но, видимо, не так просто окончить гражданскую войну - без войны могут оказаться никому не нужными закаленные в битвах бойцы, у которых так и чешутся боевые кулаки и боевые языки. Или ума не хватает, или нарочно не желают понять: воюй-не воюй, жалей-не жалей, плачь-не плачь, а прошлого не вернуть. Былое вернуть возможно только в воспоминаниях, и то, если память не отняло, осклерозило...
Интересно, плачет или не плачет по прошлому Лейда, которая как в воду смотрела в будущее, все те девчата из эстонской островной деревеньки, ставшие уже, наверное, бабушками? Оправдались ли их надежды и чаяния? Скорее всего, не плачут - слез не осталось. И никакими ясновидящими, пророчицами они не были. Или очень верили в то, что говорили, или говорили то, чего очень желали - кто его знает... И оно вопреки всему осуществилось...
Боже мой, неужто и нам, белорусам, суждено пройти через подобные испытания?!
Вспомнился более поздний - где-то двадцатилетней давности случай, когда еще хозяйничали союзный и республиканские ЦК, обкомы, райкомы, и во всесоюзные здравницы к самому синему в мире Черному морю почти бесплатно летели, ехали со всех уголков Союза - от Бреста до Камчатки не только партийные бонзы, номенклатурщики, подпольные миллионеры, но и обычные простые граждане, работяги. На санаторном пляже услышал эстонскую речь - и вздрогнул. Говорили белобрысый худощавый мужчина и светловолосая, стройная женщина средних лет - типичная эстонка. По всему видно - семейная пара, а может, и не семейная - на курорте легко ошибиться. Оказалось, что в столовой они сидят за соседним столиком. Прислушался к их разговору и с грустью заметил: совсем забыл эстонский язык, узнавал лишь отдельные слова. Они насторожились, уловив его интерес, замолкали, как только появлялся вблизи. Эта пара очень выделялась среди шумной, разневоленной санаторий братии - вела себя подчеркнуто обособленно, независимо, даже высокомерно, разговаривала только по-своему, и казалось, им обоим нравится быть белыми воронами.