Услышав ее шаги, он обернулся. Это был Сэм Хьюстон. Она с удивлением наблюдала, как он с улыбкой направился к ней.
– Позвольте представиться, – произнес он глубоким баритоном.
Эльке вообще-то не имела обыкновения глазеть на мужчин, но на этого смотрела во все глаза. Он был еще выше, чем Патрик, с лицом красивого мужчины – правда, одолеваемого государственными заботами, – который разбил немало сердец. На плечи спадала густая седая грива волос. Под густыми бровями сияли пронзительные глаза.
– Вам не надо себя представлять, сэр. Каждый в Техасе вас знает в лицо. – Эльке протянула ему руку.
– Я давно хотел с вами познакомиться, миссис Саншайн.
– Вы льстите мне, сэр. Здесь собралось столько значительных людей.
Лицо Хьюстона сделалось строгим.
– Но немногие из них сделали для свободы столько, сколько вы. Я знаю, как много вы работали по распространению идей аболиционизма. И знаю, какую плату вам пришлось за это заплатить. Мои соболезнования никогда не заменят вам вашей потери, но они очень искренние.
– Вы так добры.
Он глубоко вздохнул, и лицо его исказила гримаса боли.
– Как бы мне хотелось, чтобы больше техасцев чувствовали то же, что вы и я. Но боюсь, наш любимый штат в этой войне присоединится к Югу и, конечно, проиграет. – Он повернул свою львиную голову по направлению к доносящимся из зала звукам музыки. – Когда Рим горел, император Нерон играл на скрипке. История повторяется.
– Так вы что, не верите, что президенту Линкольну удастся удержать союз?
– Ни один человек, избранный меньшинством, не может успешно править большинством, – мрачно ответил Хьюстон. Затем покачал своей гривой, как спаниель, стряхивающий воду. – Вы должны извинить меня, миссис Саншайн. Наша хозяйка предупреждала, чтобы не было никаких разговоров о политике.
Хотя Эльке восхитило знакомство с человеком, о котором в Техасе ходили легенды, столь надолго занимать его внимание казалось ей неприличным.
– Я тоже должна перед вами извиниться, сэр. Надо браться за работу.
– Да нет же, я уверен, что работа может подождать. Красивая женщина должна танцевать. Я прошу вас оказать мне честь.
Ну как можно было отказаться?!
– С большим удовольствием, – пробормотала она, развязывая передник.
Патрик танцевал первый танец с Шарлоттой, затем передал ее первому из очереди жаждущих.
«Приемы – вот ее стихия», – подумал он, глядя на нее со стороны. Ее смех, ее душевный подъем, казалось, заражали всех гостей.
– Ваша жена знает, как устраивать такие приемы, – проговорил Чарльз Нимитц, подойдя к Патрику. – Об этом событии люди будут говорить месяцами.
– Я передам Шарлотте ваши слова, – ответил Патрик с горькой усмешкой.
На самом деле заслуга в том, что прием удался, по праву принадлежала Эльке. Она сделала так, чтобы желания Шарлотты воплотились. Как бы он желал, чтобы это Эльке была рядом с ним и приветствовала гостей! Конечно, ему не нравилось, что она много работает, но еще хуже было бы, если бы она уехала в Германию. Вопрос состоял в том, как удержать ее здесь.
– Надо же, – послышался голос Нимитца, который вторгся в его раздумья, – похоже, Эльке нашла ухажера.
Патрик проследил за взглядом Нимитца и увидел Эльке, входящую в зал под руку с Сэмом Хьюстоном. От долгого стояния над плитой ее щеки пылали, а из пучка на затылке выскочили пряди золотистых волос. Она была одета в серое шелковое платье. Его строгость резко контрастировала с оборочками и разными финтифлюшками, которые были на других дамах, включая и его жену в очень дорогом платье.
Судя по выражению на лице Хьюстона, он думал так же. Импровизированный ансамбль тем временем заиграл медленный вальс. Хьюстон посмотрел Эльке в глаза, положил ей на талию руку, и они начали танцевать.
Ее ловкие ноги следовали за ним так легко и свободно, что они смотрелись, как если бы танцевали вместе уже много времени. Танцующие пары одна за другой выходили из круга и выстраивались по сторонам, освобождая площадку только для Эльке и Хьюстона.
Когда в воздухе растаяла последняя нота, губернатор галантно поклонился Эльке и поднял ее обе руки к своим губам.
– Я никогда еще не получал такого удовольствия от танца, – произнес он своим глубоким голосом, звук которого знали многие коридоры власти. – Вы очень красивая, очень грациозная дама, миссис Саншайн.
В этот момент Патрик не знал, чего он больше хочет: вызвать Хьюстона на дуэль или в знак благодарности пасть к его ногам. Гости, которые прежде избегали Эльке, старые приятели, которые не совсем понимали ее роль в этом доме, взорвались аплодисментами и поспешили к ней поздравить с успехом.
К удивлению Патрика, Шарлотта тоже внесла свою лепту. Ее голос возвысился над остальными.
– Губернатор Хьюстон, вам не удастся с помощью такой лести увести мою подругу.
Она приблизилась к Патрику.
– Ты бы потанцевал с Эльке. Ведь надо что-то делать, а то, неровен час, губернатор действительно возьмет и увезет ее в столицу.
«Эх милая, ничего-то ты не знаешь, – грустно подумал Патрик. – Да разве я дам ее кому-нибудь увезти. Мне нужна она так сильно, что порой кажется, я умру от этого».
Повернувшись к Хьюстону, Шарлотта кокетливо взмахнула ресницами.
– Сэр, вам не кажется, что следующий танец мой? Патрик ожидал, что она будет ревновать из-за того, что Эльке оказалась в центре внимания. Но Шарлотте все удалось повернуть в свою пользу.
«Как мало я знаю свою жену», – подумал он, глядя, как она скользила по паркету в паре с Хьюстоном.
Он повернулся к Эльке:
– Давай потанцуем. Моей жене лучше не перечить, я это по опыту знаю.
За исключением двух алых пятен на щеках, Эльке была бледна, как мел. Несколько мгновений она грустно смотрела на него, а затем подала руку. – Полагаю, ты прав.
Ансамбль исполнял «Старые друзья возвратились домой» Стивена Фостера, печальную балладу о потерянной юности и крушении надежд. Медленный ритм побуждал пары танцевать ближе друг к другу.
Положив левую руку на стройную талию Эльке, Патрик приблизил ее к себе. Тепло ее тела, казалось, проникало через его руки сразу в грудь. Он пил ее близость, пил страстно, жадно, наполняя глаза ее красотой, ноздри ее ароматом, уши звуками ее дыхания, руки ее нежной женственностью.
Он и не рассчитывал, что когда-нибудь еще может наступить такой момент. Когда их взгляды встретились, для него перестали существовать все звуки. Он не знал ничего, кроме радости прикасаться к ней, двигаться с ней как одно целое. Его душу наполняла любовь.
Много часов спустя, лежа в постели, Эльке вспоминала этот танец. Она вертелась и переворачивалась в своей постели, комкая одеяло и простыни, вставала их поправить, а затем все повторялось снова.
Каждый раз, когда она закрывала глаза, то видела Патрика. Он смотрел на нее так… она даже не могла с определенностью сказать как. Если бы на нее смотрел любой другой мужчина, она бы легко могла интерпретировать такой взгляд как желание, возможно, даже любовь. Но Патрик подвергал ее подобным пыткам уже не раз, чтобы она могла доверять своей интуиции.
Она предполагала оставаться на ранчо до тех пор, пока не приведет дом в порядок. Тем не менее, вспоминая танец, она поняла, что должна бежать отсюда как можно быстрее. Надо бежать, пока снова не попала во власть эмоций. Пусть останется здесь ее сердце, но зато не будет затронуто достоинство.
Она поднялась, наверное, часа за два до восхода и, двигаясь как вор, начала собираться. Эльке еще не решила, куда направится, но в любом случае хуже, чем здесь, не будет нигде. Если повезет, то удастся уйти, прежде чем кто-нибудь проснется.
Двигаться приходилось медленно, чтобы никого не разбудить. К тому времени, когда она закончила сборы, горизонт на востоке уже омыли бледным золотом первые лучи солнца.