Даже если ему будет суждено прожить еще сотню лет, этот момент он все равно никогда не забудет. Она что, специально дразнит его или просто такая добрая от природы? Искусная соблазнительница или ангел? Он горел нетерпением это выяснить.
Глава 22
Эльке застегивала пуговицы на своем голубом дорожном костюме.
Шарлотта и Найджел в последнее время выглядели все более крепкими и живыми, она же чувствовала, что тает с каждым днем. Она отдала им так много энергии, что, казалось, у нее самой ее не осталось совсем.
«У меня уже давно не было выходного», – подумала она, спускаясь по черной лестнице.
Кончита встретила ее у дверей кухни с чашкой кофе в руках.
– Кабриолет уже у входа, сеньора. Выпейте перед дорогой.
Эльке сделала всего несколько глотков.
– Не забудьте дать лорду Хосорну на завтрак чай, а не кофе, и он любит яйца в мешочек. Там осталась ветчина, она будет хороша на ужин и…
– Oiga,[30] вы говорили мне все это вчера. Я ничего не забыла, – прервала ее Кончита. – Вы слишком обо всем беспокоитесь. – Она слегка подтолкнула Эльке по направлению к двери. – Я там вам положила кое-что, поедите в дороге. В повозке.
– Вы уверены, что ничего не забыли?
– Si.[31] Я уверена. У вас не было ни одного дня отдыха, дайте-ка я вспомню… – Кончита сосчитала на пальцах. – Три месяца. У вас должно быть время и на себя. Vaya con Dios, senora.[32] – Она проводила Эльке до дверей кухни.
– Adios у muchas gracias,[33] – крикнула ей напоследок Эльке и вышла в холл.
Здесь, надев свое зимнее пальто и шляпку, она распахнула дверь в морозное февральское утро. Над головой простирался огромный свод звездного неба. Лай койотов вдалеке дисгармонично перекликался с предрассветным петушиным кукареканьем. Солнце только занималось, возвещая о своем появлении на востоке сполохами расплавленного золота. Широко раскинув руки, как будто желая обнять все вокруг, Эльке сделала глубокий живительный вдох. Воздух имел вкус более освежающий, чем шампанское.
«Я слишком долго была заперта в стенах этого дома», – подумала она, глядя на ожидающий кабриолет.
Уход за Шарлоттой, а затем за Найджелом измотал ее эмоционально и физически. Наконец-то ей удалось вырваться в город. Сначала заедет к Вельвит, проведет время с ней и девушками, а потом у Гробе переночует.
– Я ждал тебя.
Голос Патрика ее испугал. Она слышала, как он уходил, и думала, что он уже теперь далеко, готовит для перегона скот. Эльке обернулась. Он стоял в овечьей тужурке.
– Что ты здесь делаешь? – спросила она. Сердце ее учащенно билось, как и всегда в его присутствии. – Будешь смотреть, как я уезжаю? В этом нет никакой нужды.
Он еще плотнее нахлобучил шляпу.
– Я не за тем чтобы смотреть. Я собираюсь с тобой.
Ее щеки залила краска.
– Зачем?
– Неужели ты думаешь, что я позволю тебе поехать во Фредериксбург одной?
– Я вполне способна позаботиться о себе сама.
– Ты очень независимая женщина, но времена сейчас опасные.
– Зачем ты мне об этом напоминаешь? – хрипло проговорила Эльке.
– Извини. Я ни о чем не хотел тебе напоминать. Но я дал себе обещание: пока ты живешь под крышей моего дома, я буду заботиться о тебе. – С этими словами Патрик направился к кабриолету.
Дождавшись Эльке, он взял ее за локоть и помог взобраться на переднее сиденье.
– Поездка будет долгой, попытайся получить от нее удовольствие.
– Шарлотта знает, что ты едешь? – спросила она, когда он устроился рядом.
Патрик улыбнулся.
– Мне кажется, она будет счастлива, оставшись одна больше чем на сутки. Она что-то говорила о том, что сегодня Найджел будет обучать ее игре в вист.
Он взял поводья и тронул лошадь. Долгое время они ехали, не проронив ни слова. Неловкое молчание разряжали только скрип колес, постукивание копыт да позвякивание металлических частей повозки.
Эльке смотрела прямо перед собой, крепко держась за поручень. В голове стучало: только бы случайно к нему не прикоснуться.
Ее сердце, все ее существо были настолько открыты его любви, что сидеть рядом с ним было одновременно и пыткой, и радостью. С тех пор как прибыл Найджел, она избегала оставаться с Патриком наедине. И вполне успешно. Работа заполняла все ее дни. Ночи заполняли мысли о Патрике.
Теперь эти непрошеные мысли раскрылись в ее мозгу, как весенние почки. Ведь от жизни ей сейчас нужно было совсем немного – только иметь возможность посмотреть на любимого человека, коснуться его. Но вместо этого приходилось держать руки на коленях и смотреть на дорогу.
Миля проскакивала за милей, солнце все выше поднималось над горизонтом, а Эльке тщетно искала какой-нибудь нейтральный предлог для разговора. За какую бы тему они ни хваталась – аболиционизм, политика, выздоровление Шарлотты и Найджела, перегон скота, – каждая из них расплющивалась под грузом ее собственных неуправляемых воспоминаний.
Патрик, казалось, полностью сконцентрировался на управлении экипажем. Когда кабриолет наконец миновал колонны, обозначающие границу ранчо, он повернулся к ней.
– Это глупо, – только и сказал он. Эльке еще сильнее выпрямила спину.
– Если ты считаешь, что Найджела не следовало оставлять без присмотра, почему бы прямо не сказать об этом и не повернуть снова к дому?
Он удивил ее своим искренним смехом.
– Ничего подобного у меня сейчас и в мыслях не было. Этот парень валяется в постели уже четыре недели. Я абсолютно уверен, что, если бы ты не хлопотала над ним как наседка, он бы давно уже мог попробовать ходить на костылях, которые изготовил для него Рио.
Эльке даже послышались в голосе Патрика нотки ревности.
– Но тогда о чем ты?
Он повернул к ней лицо, и тепло его глаз сразу же растопило всю ее нарочитую холодность.
– О нас с тобой. Я знаю, что не имею права на твою любовь. Как бы ни была мне ненавистна мысль о твоем отъезде, я все же пытаюсь к ней привыкнуть. Но ведь мы, несмотря ни на что, когда-то были друзьями. Что же нам, проехав двадцать пять миль, так и нечего сказать друг другу?
– Я не знаю, что говорить. Патрик тяжело вздохнул.
– Вот это-то и ранит меня больше всего. Если бы ты знала, как мне больно сознавать, что каждый раз, когда мы остаемся с тобой одни в комнате, ты сидишь как на иголках! Мне больно видеть, что ты специально ешь на кухне, чтобы избежать встречи со мной. Через несколько недель я отправляюсь перегонять скот. Нам так мало времени осталось быть вместе. Разве мы не можем провести его как друзья?
Шарлотта слышала, как Патрик вышел из спальни. Это было задолго до рассвета. Вчера он лег к ней, даже не поцеловав. Она притворилась спящей. И не то чтобы она возражала против растущей холодности между ними. Больше нет.
Если бы Патрик был любящим мужем, она бы чувствовала себя виноватой, что так много времени проводит с Найджелом. Лежа ночью в постели рядом с Патриком, она воображала, что ее держит в объятиях Найджел.
Беда вся была в том, что одного воображения уже было недостаточно.
Она научилась стискивать колени и доводить себя до порога удовольствия. Но что за одинокое удовольствие это было! Она хотела мужчину, горячего, голодного мужчину и, как замужняя женщина, имела на это полное право.
Шарлотта часто слышала разговоры отца и братьев относительно их мужских прав. Ни один из них, казалось, не думал о том, что и у женщины тоже есть права. И вот теперь она должна спать одна, рядом с Патриком, но одна, потому что после того, как гаснет свет, он не обращал на нее никакого внимания.
Но ей не хватало не только плотских утех: ей недоставало также и всего того, что вело к ним – понимающих взглядов, тайных жестов. Еще больше она скучала по тому, что бывает после – объятиям, милым разговорам, уверенности в том, что ты находишься в центре жизни мужчины.