Но это не значит, что «Комплекс» впору называть мафией. «Мафия» — это как бы имя собственное, обосновавшееся на Сицилии; называть так неаполитанскую каморру, калабрийскую ндрангету, японскую якудза или сингапурскую «триаду» неправильно и глупо: все равно что именовать любой револьвер «наганом», а любой автомобиль — «мерседесом». Поэтому «Комплекс» в подразделениях по борьбе с организованной преступностью обозначался коротко и скромно: «ОПГ», но это наименование было скрытым от широких слоев общественности и даже от многих сотрудников концерна. Упитанные тетки в «белых» бухгалтериях, кадровики, менеджеры, слесари автосервиса и прочая, далекая от теневой деятельности обслуга была уверена, что работает во вполне легальных, хорошо известных в городе предприятиях и фирмах.
Этого, конечно, нельзя было сказать о «силовом блоке»: разборных бригадах, службе внутренней безопасности, контрразведке, рыночных сборщиках и контролерах, обо всем низшем звене Организации — «бойцах», «солдатах», «быках», которых руководители за глаза презрительно называли «мясом». Эти, конечно, знали, чем они занимаются и чем рискуют. Хотя в подробности не вникали, о структуре концерна осведомлены не были и знали зачастую только своих бригадиров, а о роли уважаемого Сергея Григорьевича Рыбаченко и вовсе не догадывались, так же, как о присутствующих на экстренном совещании членах Совета директоров.
Несмотря на неурочное время, директора, они же совладельцы концерна, собрались в уютном небольшом бизнес-зале модного и дорогого отеля «Мечта». Здесь имелись кожаные диваны, кресла, овальный полированный стол из темного дерева, который ярко освещало ожерелье криптоновых ламп, зато углы комнаты тонули в полумраке. Этот зал постоянно был закреплен за ними — так же, как номера люкс, отдельный кабинет в ресторане, места в суши-баре, фитнес-центре и других точках, которые могут представлять интерес для солидных людей. Собравшихся было пятеро, не считая Громобоя, причем это «не считая» являлось не просто малоуважительной фигурой речи, отражающей отношение к нему: этот оборот применялся в самом прямом смысле, как будто он был невидимкой или, точнее, пустым местом.
Надо сказать, сам «важняк»-убойщик это чувствовал и вел себя здесь гораздо скромнее и благопристойнее, чем обычно. Четыре человека, сидящие перед ним, несмотря на поздний час и то, что двое из них, как и подобает приличным семьянинам, уже спали и их выдернули из супружеской постели, были одеты в строгие костюмы с сорочками и галстуками, что выдавало привыкших постоянно носить эту форму высокопоставленных чиновников, а не простых смертных, надевающих официальный наряд только по торжественным случаям.
Громобой был в том же виде, что и всегда, только сейчас его грудь и живот сильнее засыпаны пеплом от сигареты, которую, перед тем как войти в бизнес-зал, он аккуратно затушил о каблук и столь же аккуратно выбросил в никелированную пепельницу на длинной никелированной ножке. Он стоял в нескольких метрах от полированного стола, как будто на заслушивании у высокого начальства, и вроде даже обозначал стойку «смирно», хотя в силу слабой строевой подготовки делал это не особенно успешно. Нельзя исключать и то, что он просто имитировал покорность и уважение, не пытаясь выразить их на самом деле. Именно так и думал пятый из считаемых мужчин, который тоже стоял в тени у двери и, судя по этому и некоторым другим признакам, не участвовал в ночном совещании, а присутствовал на нем, но отнюдь не в качестве пустого места. Это был начальник службы безопасности концерна Валерий Карнаухов, который отличался от своих непосредственных руководителей большим объемом мышц, отсутствием жировых отложений, более высоким ростом и совершенно другим лицом — невозмутимым и неподвижным, как у статуи: он не отдавал приказы, а исполнял их, сколь бы безнравственными, дурацкими и противозаконными они ни были. За глаза его обзывали Карнаухом или еще хлеще — Карнаухим, однако смельчака, который бы назвал его так, стоя лицом к лицу, не находилось. Сейчас он смотрел на выступающего оперативника, и тот, кто различал оттенки невозмутимости его лица, мог бы сказать, что смотрел с презрением. Ибо перед ним стоял предатель, который за мизерные суммы по сравнению с зарплатой самого Карнаухова нарушал присягу, а главное — продавал и подставлял своих товарищей.
— История странная, — озабоченно сообщал Громобой. — Медэксперт не может понять, как их убили… Криминалист не в состоянии объяснить, почему Рыбак… извините Сергей Григорьевич промахнулся с одного метра…