Шевельнуться сил не было — он не чувствовал ноги ниже колена. Дыхания не хватало — натянувшаяся цепь от ошейника сдавила горло. Привалившись к стене, Лейр смотрел, как медленно, растягивая удовольствие, к нему подходит его враг, и в глазах мима медленно поднимался тупой животный ужас.
— Ты меня боишься? — прошипел Охтайр.
Последовал сдавленный кивок.
— Хорошо, — улыбка мелькнула на губах. — Ты меня узнал?
Лейр еле заметно покачал головой. Лицо его исказилось от отчаяния. Он ничего не понимал — почему здесь оказался и за что сейчас над ним так издеваются.
— Какая жалость, — промолвил его мучитель, — что нельзя убить тебя несколько раз. Впрочем, так даже лучше. На таких жалких трусов, как ты, не стоит тратить много времени. Подумать только! Когда-то ты был Преданным… Ты ведь был им?
В глазах стоявшего на коленях актёра светилась отчаянная мольба. В уголках глаз уже поблескивали слезы боли и бессилия. И тень сомнения шевельнулась в душе Охтайра. Этот страх, это недоумение… Настоящий воин смело смотрит в лицо опасности, а не дрожит за свою шкуру, как простолюдин. Да, этот парень обладает потрясающим сходством с Лаэмиром из Дома Линнестар. Но есть одна особая примета, подделать которую невозможно. И проверить которую у него до сих пор не было возможности.
— А ну-ка…
Протянув руку, он крепко схватил юношу за облегающее трико. Одного взгляда на грудь будет достаточно, чтобы…
Крепкие пальцы сомкнулись на его запястье в тот же самый миг, как кулак врезался в скулу.
Преображение произошло даже слишком быстро. В расширившихся зрачках артиста еще оставался напускной страх, но тренированное тело уже действовало как бы само по себе. Ошеломленный Охтайр отлетел к стене, а артист упруго вскочил на ставшие послушными ноги и ударил его второй раз. Уже не по лицу, а в грудину, одновременно отбрасывая к противоположной стене.
— Т-ты, — прохрипел полукровка, с трудом удержавшись от падения. — Н-ну, я тебя…
На сей раз Лейр был начеку и, отбросив игру, мгновенно пригнулся, угадав новый выпад противника и пропуская над головой огненный шар. Тот разбился о стену с сухим треском, волна жара обдала спину, и артист кубарем откатился в сторону. Ошейник опять дёрнул на горло, но на сей раз юноша был к этому готов. Уроки пластики под руководством Тайна и Тиара не прошли даром — он успел сгруппироваться и устоял.
Меч в ножнах сиротливо валялся на полу. Оба противника одновременно бросили на него взгляд — он лежал достаточно близко, чтобы даже сидящий на цепи артист мог до него дотянуться — и полукровка расхохотался:
— Нет, это было бы слишком просто! Ты сдохнешь в петле, как…
Внезапно его противник вздрогнул всем телом. Взгляд его на миг обратился внутрь — мим прислушивался к чему-то, происходящему снаружи. Охтайр скрипнул зубами — отпущенное ему время выходило. Он случайно узнал, что Наместник Ровилар внезапно возжелал проведать заключённого и кинулся к тюрьме в надежде, что к его приходу бездыханное тело будет болтаться в петле. Самоубийство из чувства вины — что могло быть лучше! Он сам виноват — купился на такую простую актёрскую игру…
Ярко-синие глаза мима рассмеялись. По лестнице уже грохотали шаги.
Решение пришло мгновенно, и Охтайр отступил. Судя по доносившимся снаружи звукам, незаметно исчезнуть он уже не успевал, и полукровка сделал шаг назад, вжимаясь лопатками в стену. Дверь открывалась вовнутрь, и он замер у косяка, задержав дыхание и в самый последний момент набрасывая на себя полог невидимости.
На несколько секунд Лейр остался один. После короткого поединка руки и ноги слегка дрожали, и он принял верное решение — едва отворилась дверь, и на пороге показался еще один гость, мим опустился на одно колено.
За спиной Наместника Ровилара маячило еще несколько эльфов, чьи силуэты казались смутно знакомыми — жаль, что их заслоняли охранники. Но даже собственную мать юноша сейчас вряд ли бы удостоил взглядом — всё его внимание было приковано к Наместнику Сапфировому. Лаэмир, который несколько лет назад жил на земле, присягал ему на верность. Лейр, который жил сейчас, не видел причин от неё отказываться.
С минуту они просто смотрели друг на друга.
— Моя дочь, Видящая волшебница, леди Дехтирель, — ровным и каким-то пустым голосом произнёс гость, — была убита пять дней назад. Ночью. Ты знаешь что-нибудь об этом?
Лейр покачал головой. Он слышал о том, что в поместье-столице траур, но чтобы по… по ней?
— То есть, ты хочешь сказать, что не виновен?
Юноша опустил голову. Он многое мог бы и хотел сказать. Но как? Язык не повиновался ему. А жесты понимают далеко не все. Но наудачу он попытался дать знак великолепному лорду.
— Не понимаю, — отрезал тот. — На сцене это, может быть, смотрится красиво, но здесь и сейчас… Ты меня не убедил.
Мим в отчаянии схватился за горло. Проклятая немота! «Молчи, как если бы немота сковала тебе уста!»
— Ты что-то знаешь, — сообразил Наместник, внимательно наблюдавший за его лицом.
Лейр кивнул.
— Ты хочешь сказать, — продолжал лорд, — что не виновен?
Мим помотал головой.
— Так найди способ доказать мне это!.. Эй, там!
В камеру протиснулись двое Преданных.
— Взять, — распорядился лорд. — Отвести к остальным. Глаз не спускать… Даю сутки, — добавил он специально для юноши. — Иначе я сам найду доказательства! И они тебе очень не понравятся!
Обойдя Наместника, вперед протиснулись два тюремщика. С юноши сняли кандалы и ошейник с цепью, и он наконец-то смог нормально выпрямиться. Сделал шаг — и тут же оказался окружён со всех сторон. Какие-то девушки и женщины едва не висли на шее, что-то весело щебеча и норовя поцеловать в щёку, легионер в сине-белом мундире Преданного с чувством пожал руку и неожиданно хлопнул по плечу. Из задних рядов протиснулся лорд Линнестар. Этот ничего не сказал и не сделал — просто смотрел. От этого взгляда Лейру стало не по себе. Отведя глаза, он позволил толпе поклонниц увлечь себя прочь. Ну, кто же виноват, что он настолько похож на его пропавшего сына?
Ровилар Сапфировый смотрел ему вслед и чувствовал себя скверно. Только что он практически помиловал того, кого обвиняли в убийстве его дочери. И как раз когда ему крайне необходимо было хоть на ком-нибудь сорвать злость и досаду. Кулак великолепного лорда с силой врезался в стену:
— Эй, ты!
Лейр как раз опять был вынужден остановиться — пробившись сквозь толпу, к нему прорвался мастер Боар, переживавший за своего зятя. Юноша горячо обнял главу труппы, и они вместе обернулись на крик Наместника.
— Ты, — промолвил лорд Ровилар, задыхаясь от сдерживаемой ярости, — надеюсь, понимаешь, что я даю тебе всего один день?
Улыбка появилась на губах артиста, когда он скосил взгляд куда-то за левое плечо Наместника. Там, на стене, если смотреть под косым углом, проступали искажённые от гнева черты лица Охтайра. Отвесив поклон, он сделал несколько знаков:
— О-а! Э-ы…м-м-м…
— Он говорит, — перевёл мастер Боар, — что вы всё узнаете завтра!
На другое утро по поместью-столице прокатилась волна невероятного слуха — днём в одном из залов дворца Наместника будет дано представление. Почему носящий траур Наместник дал разрешение на такое веселье — никто не знал. Это подогревало интересы толпы, и к назначенному часу в зале яблоку негде было упасть.
Сцену устроили на возвышении, где обычно на пиру сидели сам Наместник и члены его семьи. Все зрители теснились внизу. Для самых знатных зрителей и большинства дам были поставлены кресла. Дальше установили в семь рядов скамьи. А вдоль стен стояли или сидели на подоконниках, чуть ли не карабкаясь друг по другу. Даже кое-кто из прислуги ухитрился пролезть в зал. Самые нетерпеливые, пришедшие раньше остальных, уже негодовали, шёпотом обсуждая каждого опоздавшего. Но большинство взглядов было приковано к занавесу, отделявшему сцену от зрителей. По ту сторону было тихо, лишь изредка слышался быстрый шорох шагов. Один раз, звякнув, упала лютня.