Исключение составил небольшой приграничный замок Пандар, куда завернули по настоянию Наместницы Ллиндарель — его хозяйка, леди Мирамирель, приходилась ей родной тёткой. Лорд Пандар, выехавший навстречу гостям, сообщил великолепному лорду, что не может устроить в их честь ни пира, ни турнира, ни охоты. Причиной тому была болезнь его единственного сына — несколько лет назад юноша во время охоты на кабана упал с лошади, да так неудачно, что сломал спину. В замок его доставили полумёртвым, лишь через неделю он пришёл в себя и с тех пор оставался прикованным к постели. Неудивительно, что его родителям было не до праздников.
Лорд Шандиар, чьё жизнелюбие могло бы служить примером для подражания, сочувственно покачал головой:
— Мы будем молиться Покровительнице Йови* за его выздоровление. Но всё-таки вынуждены ненадолго остановиться возле вашего замка, чтобы передохнуть. Дальше до самой границы будем ехать без остановок.
(*Йови — Жизнь — одна из Покровителей эльфов. Обычно ей молятся о ниспослании здоровья и долгих лет жизни.)
— Тут недалеко, у самых стен замка есть отличная роща, — сказал лорд Пандар. — Там вы вполне можете устроить небольшой пикник на природе.
— Пикник — это замечательно! — обрадовалась Шанирель. — Просто посидеть под деревьями, послушать голоса птиц и журчание ручья… Я согласна!
— Мои слуги вынесут вам вино и жареное мясо, — поклонился лорд Пандар, — а также отменные фрукты и засахаренные фиалки.
Час спустя под деревьями накрыли несколько столов, где уселись высокие гости. Те, кому не хватило места, устроились прямо на траве.
— Нас не нужно развлекать, — сказала Шанирель лорду Пандару. — С нами путешествуют артисты! Пригласите лучше сюда вашу супругу — может быть, музыка развеет её печали?
Однако, леди Мирамирель не пожелала покинуть замка и составить приезжим компанию.
Развлекать путешественников пригласили Лейра, Раэну и Соэль. Юноша принёс с собой виолу, игре на которой его обучил еще мастер Неар, Раэна прихватила свою любимую арфу, а Соэль просто должна была петь и танцевать.
Дождавшись разрешающего сигнала, музыканты заиграли, а певица завела легкую беззаботную песенку, но не успела она допеть и до середины, как Шанирель взмахнула рукой:
— Нет! Нет, не надо! Спойте что-нибудь печальное…
Лейр опустил смычок, Раэна шагнула вперед:
— Леди желает печальную мелодию?
— Да. Что-нибудь грустное.
— Не понимаю, сестричка, — воскликнул Шандиар, — с чего это тебе в голову взбрела такая фантазия?
— По-моему, всё понятно, — его жена не тратила времени на эмоции и закусывала со здоровым аппетитом бывалой наездницы, — девочка готовится проститься с родным Островом и беззаботной жизнью. Естественно, что ей грустно. А наши попытки расшевелить только портят настроение.
Шанирель с благодарностью кивнула золовке, и Раэна снова начала перебирать струны. Угадав по первым тактам, что это за песня, Соэль завела тихим голосом:
Закатилось тёплое солнце,
Затуманились очи звезд.
Моя песня над миром несётся
На волнах из печали и слёз.
Моё счастье со мной простилось,
На закат направив коня.
И в душе моей тьма воцарилась –
Не увидеть мне света дня.
Когда она допела последние строчки, и последний тонкий звук виолы повис в роще, ненадолго воцарилась тишина, а потом Шанирель произнесла дрогнувшим голосом:
— Это было чудесно… Присядьте к нам!
Артисты переглянулись. Обычно знатные зрители редко удостаивали их такой чести — уж если актёров и кормили в общем зале одновременно с пирующими, то стол ставили подальше, за колонны, чтобы его не было видно. Девушки засмущались было, но леди Ллиндарель решительно махнула рукой:
— Идите все сюда! И ты тоже!
Её слова были обращены к Лейру. Юноша указал на себя:
— Э?
— Да-да! — леди Наместница улыбалась. Если её муж и хотел что-то сказать против, то предпочёл оставить своё мнение при себе.
Артистов усадили за тот же стол, где расположились сам лорд Шандиар, его сестра и жена. Слуги-альфары торопливо принесли складные стульчики, разлили вино, предложили угощение.
— Ты чудесно поёшь, — Шанирель вытерла слезинку, обращаясь к Соэль. — У тебя тоже была несчастливая любовь?
— Нет, госпожа, — девушка опустила взгляд. — Наоборот… Это песня из старой пьесы. Рыцарь уехал в поход и оставил свою возлюбленную одну. А она ждала-ждала его, стоя на крепостной стене, и всё смотрела вслед его коню. Рыцарь в походе перенёс много страданий, его путь оказался тернист и долог, но всякий раз, как ему приходилось туго, его выручала сила любви. Издалека долетала эта песня и усмиряла бурное море, останавливала стрелы и копья, отгоняла диких зверей… Много лет спустя рыцарь вернулся и узнал, что его возлюбленная умерла от горя и одиночества, не вынеся разлуки и ожидания. И эта песня — единственное, что от неё осталось.
— Ах, как это печально, — всхлипнула Шанирель. — Так не должно быть! Любовь должна побеждать все преграды, иначе зачем тогда любить! Это очень печальный конец.
— Нет-нет, — запротестовала молодая актриса, — это не конец истории! Рыцарь узнал, где похоронена его возлюбленная и ушёл в иной мир вслед за её душой. Он мечтал вызволить её из рук смерти и упросил Покровителя Тало* даровать ему один час. Если за этот час он не сумеет выманить душу возлюбленной из мрака, то так тому и быть.
(*Тало — Смерть. Один из девяти Покровителей. Все эльфы-некроманты поклоняются именно Тало.)
— И что? — с жадностью спросила Шанирель.
— Увы, — покачала головой Соэль, — отпущенный ему час рыцарь потратит на поиски души своей возлюбленной. Ему осталось всего несколько минут, когда они встретились. Тало явился, чтобы напомнить ему о времени — он мог вернуть рыцаря в мир живых одного или вместе с его возлюбленной. Но та не могла уже покинуть мир мертвых, и тогда рыцарь добровольно отказался от жизни ради того, чтобы провести вечность подле своей любимой.
— Они умерли?
— Да.
— Как хорошо, — последовал неожиданный вывод. — Значит, они всё-таки остались вместе, пусть даже и на том свете!
— А я этого никогда не понимал, — подал голос лорд Шандиар. — Мёртвые — мертвы, а живым надо жить.
Его жена не прислушивалась к разговору. Леди Ллиндарель внимательно наблюдала за Лейром, вернее, за тем, как музыкант ест.
— Как твоё имя? — внезапно спросила она.
Юноша оторвался от пирожного с фруктами и выразительно шевельнул бровями, после чего сделал несколько быстрых знаков пальцами.
— Мне это не понятно. Ты не хочешь мне отвечать?
Вместо слов Лейр покачал головой и прижал руку к сердцу, изображая почтительный поклон придворного лорда.
— Не можешь?
Юноша несколько раз кивнул головой.
— Это интересно. А почему?
Лейр закатил глаза, испуская долгий вздох, и прижал палец к губам.
— Тайна? — улыбнулась Наместница. Получив новый кивок, она обрадовалась. — Это интересно! И ты её никому не рассказываешь? Ах, да, ты же поклялся молчать. Но хотя бы намекни…
Артист покачал головой, сделав неопределённый жест.
— Ты такой загадочный! — леди Ллиндарель не сводила с него глаз. — Всё время молчишь.
— Лейр немой, госпожа, — осмелилась подать голос Соэль.
— Это правда?
Он кивнул и вернулся к пирожному. Хотя артисты в дороге часто получали подачки со стола лордов, такой вкуснятины им есть приходилось нечасто. Лейр даже пожалел, что дети Таши не получат эти пирожные. И взять с собой парочку для Нюши и Калоника ему не позволят.
— Не верю. Неужели никто и никогда не слышал твоего голоса?
— Милая, — включился в беседу Шандиар, — эти артисты живут у нас уже два месяца. За всё время этот мим не произнёс и трёх слов…
Он не договорил, но его интонации и взгляд довершили сказанную фразу: «Жаль, что женщины так почти не умеют!»