Темное пятно бросалось в глаза на фоне светлых плащей и туник празднично разодетых зрителей. Из-под низко надвинутого капюшона властно сверкали глаза. В ушах зазвучал голос. Слов было не разобрать, но Лейр со всей ясностью понял, что уже слышал его когда-то. На этом самом Острове, в этом поместье — если прав мастер Боар, и это — его родной дом. И эта женщина говорила с ним.
«Молчи, как если бы немота сковала тебе уста!» — холодные пальцы прикасаются ко лбу и вискам, он опускается на колени…
Это она. И он её… помнит? Помнит весенний вечер, шорох ветвей в заброшенном парке…беседку… часовню…Он помнит…всё?
— Ты что?
Тихий голос Соэль вернул его к действительности, девушка тихо трясла его за плечо. Лейр помотал головой, приходя в себя. Фургон артистов уже уехал вперед, мимо них катились повозки с дорожными припасами, сопровождавшие их слуги обходили застывшего на обочине всадника. Веселые голоса раздавались впереди, уже у самых ворот. Отставшие зрители спешили в поместье-столицу, и лишь всадник застыл, словно оцепенел.
— Что случилось?
Лейр сделал знак, обозначавший «женщина» и указал направление.
— Ты видел какую-то женщину? — Соэль проследила за его рукой. — Ты кого-то узнал? Или кто-то узнал тебя?
Мим пожал плечами, качая головой и делая неопределённый жест.
— Но… какую? — Соэль вытянула шею, рассматривая спешащих к воротам зрителей. — Их так много! Как она выглядела?
Юноша обернулся, шаря взглядом по лицам. Но старой Хозяйки уже не было на прежнем месте. Она исчезла, словно провалилась сквозь землю.
Пир в честь приезда невесты наследника устроили в спешно перестроенном открытом зале, таком огромном, что гости, входя, растерянно оглядывались, не зная, куда попали. Примерно половина потолка отсутствовала, и сверху на гостей смотрело небо, на котором постепенно разгорался закат. Столы были расставлены полукругом, оставив значительную часть зала свободной для танцев и выступления артистов. По замыслу леди Аннирель веселье должно было продолжаться до самого рассвета — потом жених и невеста отправятся в небольшое путешествие на ладье, встречать новое утро, как символ новой жизни, которая их ожидает.
Гостей явилось столько, что вскоре стали понятны огромные размеры пиршественного зала, часть которого была умело сделанной иллюзией. Поговаривали, что Видящая Хозяйка так переутомилась, поддерживая её, что не нашла в себе сил присутствовать на празднике.
Дехтирель в самом деле плохо себя чувствовала. Последние дни она боялась всего — темноты, громких звуков, внезапно наступавшей тишины… Просторные балахоны пока помогали скрыть её положение, но живот рос не по дням, а по часам, и молодая женщина понимала, что скоро его все увидят. И, как назло, все время празднеств она должна быть в первых рядах. Как-никак, празднует помолвку её родной брат, а она — главная волшебница Острова и не должна пропустить такое событие.
Она еле-еле нашла в себе силы присутствовать на церемонии приветствия прибывших гостей, подняв в небо ради них радугу. Та висела в воздухе всё время, пока гости проезжали по широкой аллее к замку, спешивались и поднимались по ступеням, а потом с хрустальным звоном рассыпалась на сотни искорок. Одни превратились в бабочек, другие — в маленьких пёстрых птиц, третьи — в цветы, дождём осыпавшие головы и плечи гостей.
Проделав всё это — вернее, активизировав несколько готовых заклинаний, заключенных в амулеты, — Дехтирель почувствовала себя такой утомлённой, что, несмотря на вопросительные взгляды, поспешила удалиться. Вместо пира она забилась в свою комнату в часовне, свернувшись калачиком на постели и обнимая напряжённые живот.
Её место за главным столом оставалось пустым, и Шанирель не преминула это заметить.
— А как же госпожа? — поинтересовалась она у лорда Наместника. — Она не будет присутствовать?
— Увы, — ответил тот, — у волшебниц очень много дел.
— А вот наша Видящая находит для всего время. Если бы вы видели, какое представление она устроила в честь моего отъезда… Может быть, стоило взять её с собой, но Хозяйка не может покидать своего Острова… Это означало оставить его без защиты!
Стоявший за креслом наследника Охтайр тихо улыбнулся, услышав эти слова. Но, так как на слуг обычно не обращали внимания, его улыбку тоже никто не заметил.
Пока не начались танцы, гостей развлекали артисты. Несколько жонглёров, акробатов и фокусников было при дворе Наместника, а также у его приближённых, и сейчас с ними смешалась труппа бродячих актёров, показывая совместные номера. Конечно, отрепетировать как следует они не успели, ограничившись лишь тем, что договорились, кто за кем будет выступать и что показывать, дабы не повторять одно и то же.
Только что завершилось выступление акробатов и жонглёров. Сейчас на невысоком помосте в танце кружили двое — юноша и девушка. Плясунья напевала нехитрую песенку о любви, юноша молчал, но виола, на которой он подыгрывал, заменяла ему голос. Его живое лицо сейчас улыбалось — бровями, глазами, скулами, ртом. Он был счастлив просто глядеть на свою подругу и не скрывал этого.
— Они точь-в-точь, как мы, — вздохнула Шанирель. — Это такое счастье…
— Что, любовь? — откликнулся Рави.
— Да. А разве вы считаете иначе?
— Миледи, на свете есть много вещей, которые намного важнее любви. Жизнь, например!
— Значит, — еще минуту назад счастливая, невеста напряглась, — вы меня совсем не любите?
Рави сообразил, что надо исправлять положение.
— Вы преувеличиваете, — улыбнулся он, как мог, мягко. — Просто как любить того, кто умер? И как ему любить вас? Можно любить память о том, кто покинул вас навсегда. Но любить его самого? Любить мёртвое тело, может быть, изуродованное ранами или болезнями?
— Вы говорите ужасные вещи, — покачала головой Шанирель. — Совсем не то, что он! — девушка указала на танцующую пару. — Она, во всяком случае, счастливее меня. Ей, по крайней мере, говорят о любви!
Наследник подался вперед и впился взглядом в пару.
— Говорят! — усмехнулся он. — Да этот танцор пока не сказал ни одного слова!
— И не скажет — вслух, — победно улыбнулась его невеста. — Он — мим.
— В самом деле? — занимавшая почётное место, как ближайшая родственница Наместника, леди Аннирель навострила уши.
— Да, миледи. Эта труппа прожила у нас больше месяца, не считая совершенного вместе с нами путешествия на Сапфировый Остров, — пустилась в объяснения Шанирель. — До этого они несколько недель прожили у Наместника Глессиара, откуда их сманил мой брат. И смею вас уверить — за все это время никто и никогда не слышал его голос!
— Он немой?
— Наверное. Этого никто не знает. Он очень редко издает какие-либо звуки.
— И никто о нём ничего не знает?
— Только его имя — Лейр. Артисты говорили, что нашли его на обочине дороги. Кто он и откуда — неизвестно. Умел бы — сказал сам. А так — остаётся только гадать!
— Ах, — всплеснула руками леди Аннирель, — как это романтично!
Музыка тем временем сменила темп. Она всё ускорялась и ускорялась, превращаясь в вихрь музыки и движений. Песня смолкла, но двое по-прежнему продолжали пляску, словно соревнуясь в выносливости и скорости.
А Рави внезапно уставился на сцену, как завороженный. Он не мог вспомнить, но был больше, чем уверен, что заметил кое-что знакомое. Всмотреться в лицо артиста было решительно невозможно — он слишком быстро двигался, но… Двигался… Двигался…Какие-то странные были у него движения. Странные и… знакомые. Где он мог наблюдать что-то подобное?
Ища совета и поддержки, наследник оглянулся в поисках своего денщика. Но Охтайра больше не было в зале — телохранитель, тень наследника, на сей раз не стоял над душой безмолвной тенью. То ли нарочно игнорировал пир, то ли вынашивал какие-то свои планы, то ли просто решил уйти, заметив, что и без него тут достаточно охранников.