— Всех? — от неожиданности моргнул лорд Салаор. — Но…
— Обстоятельства чрезвычайной важности, — туманно ответил Охтайр. — Только что лорд Ровилар получил аналогичное донесение с другой стороны границы.
— Наступление по всем фронтам? — сразу подумал о своём командир приграничной крепости. — Началась война?
Все пограничники жили только одним — ожиданием войны. Одни мечтали о ней как о возможности сделать карьеру, другие страшились, прекрасно понимая, что дело может кончиться большой кровью и смертями. Лорд Салаор на скуку не жаловался и предпочитал, чтобы война не начиналась как можно дольше.
— Пока нам ничего не известно, — уклончиво ответил денщик наследника. — Совет и наша Видящая надеются извлечь точные сведения из пленных при очной ставке. Для этого необходимо, чтобы орков немедленно отправили в поместье-столицу.
— Хорошо. Я выделю вам эскорт из числа…
— Нет, — отрезал Охтайр, подкрепив свои слова энергичным жестом. — Здесь скоро будет на счету каждый меч. Не стоит ослаблять гарнизон. Я справлюсь один.
— Вы уверены?
— Да, — прищурился денщик. — Больше, чем уверен!
— И… когда?
— Немедленно. Не будем терять ни минуты. Проводите меня к пленным. Надеюсь, их не пытали слишком сурово? Они нужны мне крепкими и… активными!
— Простите, а с какой целью? — у лорда Салаора в голове не укладывалось, как можно желать сохранить пленным здоровье. Одно дело — если это сородичи-эльфы или даже альфары. Ну, еще и люди. Но чтобы беречь темноволосых? Да убивать их надо!
— Очень просто, — гость пожал плечами. — Сейчас в поместье-столице праздник — помолвка наследника Раванира. Хотят устроить показательную казнь для пленных. Так сказать, в целях повышения боевого духа… ну и любителям острых ощущений должно понравиться. Сами понимаете, казнь будет зрелищной — ливень стрел, распятие и всё такое… Не хотелось бы, чтобы темноволосые при этом находились при последнем издыхании. Эдак они всё зрелище испортят!
Лорд Салаор покачал головой. Будучи воином, он соглашался с тем, что пленных иногда принято убивать. Но вот чтобы устраивать из обычной казни какой-то праздник? Впрочем, помолвка наследника происходит не каждый год.
Не спеша беседуя о том, что сейчас происходит в поместье-столице, они спустились в подземелья. Пограничная крепость представляла собой массивный замок с высокой крепостной стеной. Не верилось, что это строили эльфы. Но тем не менее в толще земли имелся облицованный камнем спуск вниз. Крутые ступени поистёрлись от времени. Факел в руке лорда Салаора освещал низкой свод, пятна лишайника тут и там, потеки и пятна от сырости — сказывалась близость реки.
Внизу на площадке имелись четыре крепких деревянных двери, обитые железом. Охтайр провел ладонью по скобам и ощутил слабый укол:
— Магическая защита?
— Приходится быть осторожными.
— Открывайте.
— Вы уверены, что справитесь один? Может быть…
— Ничего не надо, — денщик наследника полез за пазуху, выуживая кристалл горного хрусталя на цепочке. — Видящая Хозяйка снабдила меня всем необходимым.
В этом была кое-какая правда — старая Хозяйка действительно однажды поделилась с учеником горстью амулетов. Полукровка припрятал некоторые из них на всякий случай, но пользоваться не спешил.
Дверь отворилась. Из темной камеры пахнуло спертым воздухом, запахами гнилой соломы, мочи, пота, мускуса и какой-то кислятины. Не слишком приятная смесь запахов, но Охтайр сделал глубокий вдох. В его детстве, далёком и полузабытом, орки пахли почти также. А несколько лет бродячей жизни в лесу, да ещё в компании троллихи, вовсе отучили его быть брезгливым.
Протянув руку, он взял у своего спутника факел и бестрепетно шагнул в камеру, немного наклонившись перед низкой притолокой и не обращая внимания на протесты командира гарнизона.
Пленные сидели или лежали на соломе, которая начала преть от сырости. Все они были в ошейниках, прикованных к торчащим из стен скобам. Камера внутри оказалась достаточно просторной, а цепи — слишком короткими для того, чтобы заключенные могли устроиться рядом. Каждый из четырех был прикован в своем углу. Перед каждым на полу стояла миска с едой и кружка с водой. Единственный источник света — плававший в жиру фитилёк — горел плохо, чадил и дымился.
— Пятеро, — пересчитал Охтайр. — Писали о шестерых?
— Шестой поднял бунт. Напал на охранника, и его пришлось убить. Он сидел вот тут, — лорд Салаор указал на пустой ошейник, валявшийся в двух шагах от двери. Да, тот, кого сюда посадили, вполне мог бы дотянуться и попытаться схватить входящего.
— Что ж, сойдут и пятеро. Оставьте нас.
— Но по инструкции…
— У меня приказ лорда Наместника! Выполняйте!
— Если что, я вас предупредил, — рыцарь попятился.
Дождавшись, пока за ним закроется дверь, Охтайр воткнул факел в щель над входом и, скрестив руки на груди, внимательно окинул взглядом пленных. Пять пар глаз внимательно смотрели на него.
— Вы не догадываетесь, зачем я здесь, братья, — начал он.
— Светловолосый нам не брат, — сдержанно прорычал один из орков.
Денщик потёр пальцами висок. Там виднелся давно заживший шрам — много лет назад тут он срезал прядь волос, прихватив и лоскут кожи. Он нарочно продемонстрировал его, чтобы пленные заметили и правильно его поняли.
— Мой отец был из вашего племени, — сказал Охтайр. — Мою мать убили за то, что она любила его и родила меня. Я — полукровка. И немного шаман. И это по моему зову вы пришли на Архипелаг.
— У светловоловых нет шаманов. У них есть только проклятые ведьмы, — презрительно сплюнул орк и добавил несколько слов, характеризующих волшебниц далеко не лестно. Охтайр практически не знал языка своего отца, кроме нескольких самых простых слов, но всё понял по интонациям.
— Значит, ты мне не веришь? — вкрадчиво поинтересовался он.
— Да кто ты такой, чтобы тебя вообще слушать!
— Кто? Твоё спасение. Или смерть.
— Докажи! — скривился орк.
Денщик усмехнулся. Он был готов к такому повороту событий. Протянув руку в сторону говоруна, он растопырил пальцы, словно обхватывая что-то невидимое, напряг, смыкая их, потянул на себя — и орк внезапно захрипел, выкатывая глаза и скаля зубы. Задёргался в судорогах, рванул себя за горло, как будто его душила невидимая удавка. И без того тёмное, лицо его побагровело, белки глаз налились кровью. С губ сорвалось короткое проклятье. Он сопротивлялся отчаянно, но его мучитель лишь улыбался, сверкая зелеными глазами.
Четверо других орков заволновались. Они рвались с цепей, как дикие звери, на помощь задыхающемуся товарищу.
— Перестань! — воскликнул один. — Отпусти его!
— Он во мне сомневался! — зло и весело откликнулся Охтайр, усиливая нажим. — Он поплатится за это!
— Отпусти, шаман! Отпусти!
Громкие крики орков эхом метались под низким сводом подвала. Пленные бесновались, в бессильной ярости стучали кулаками по стенам и полу, рвались с цепей, как свора злых псов. Медленно умиравший от удушья орк распростёрся на соломе, дёргаясь в судорогах. Охтайр сверху вниз взирал на тело у своих ног, и от его улыбки у пленных в душах поднимался страх.
— Он усомнился во мне, — бесстрастно промолвил полукровка. — Есть ли кто-то ещё, кто не верит?
— Верим! Верим! — загомонили остальные. — Ты — могучий шаман! Только отпусти! Отпусти его.
— Пойдёте ли вы за мной, если я сделаю это? — низкий голос Охтайра раскатился по подвалу.
— Пойдём, шаман, пойдём.
— Исполните ли вы то, что я прикажу?
— Да, шаман! Да!
— Тогда…
Испустив глубокий вздох и словно показывая, как нелегко далось ему это решение, денщик медленно расслабил пальцы. Когда они разжались, отпуская что-то невидимое, уже почти задохнувшийся пленник вдруг задышал, жадно, со стонами и хрипом хватая воздух разинутым ртом. На глазах его показались злые слёзы. Воин плакал от унижения и бессилия, а ещё — от страха, что осмелился вызвать недовольство могучего шамана. Орки преклонялись перед теми, кто обладал магической силой. После воина и кузнеца — шаман был третьим, кого почитали и уважали в любом селении. Но если воином или кузнецом нужно было родиться — существовала целая каста воинов — то шаманом мог стать любой. Орки могли окружить почётом даже гоблина, если вдруг у него обнаружилась бы волшебная сила. И даже эльфийские волшебницы-Видящие были для них в какой-то мере священны.