— Ты знаешь, кто я? — повторил тот. — Отвечай!
— Что вы пристали к нему? — вмешалась Шанирель. — Он же никогда не говорит ни слова! Мне кажется, — добавила она, — здесь какая-то тайна!
Соэль тихо вздрогнула. Привыкшая на сцене к игре мимики и жеста, она сразу догадалась, что такой интерес высокого лорда к её спутнику вызван отнюдь не праздным любопытством. Неужели это правда?
— И потом, — продолжала Шанирель, — я уже хочу послушать песню. Спой что-нибудь, а мальчик тебе подыграет, — она кивнула пажу, который поудобней перехватил лютню, готовый играть.
Соэль была рада радёшенька отвлечь на себя внимание лордов от Лейра. Недолго думая, она затянула первую песенку, которая пришла на ум:
Вьётся тропинка,
Как паутинка –
След твой пропал в траве.
Словно в оконце
Солнце смеётся -
Яркий сияет свет.
Выйду я в поле,
Песню о воле
Громко я пропою.
Пусть свежий ветер
Всем, кто на свете,
Песню несёт мою.
Паж с трёх аккордов подхватил мелодию, уверенно перебирая пальцами струны. Придворные дамы, собравшись в кружок, слушали певицу. Улучив миг, Рави быстро шагнул вперед. Лейр даже вздрогнул, когда они оказались почти лицом к лицу.
— Ты меня совсем не помнишь?
Юноша нахмурился. Лицо его изобразило искреннее недоумение. Он пожал плечами, развел руками, показывая, что не понимает, чего от него хотят. И Рави заколебался. Он пристально всмотрелся в актёра, пытаясь уловить, не притворяется ли тот — и не заметил ничего подобного.
Охтайр и Преданный с двух сторон тоже смотрели на эту пару. И оба не вмешивались.
Песенка кончилась. Переждав бурные восторги и получив в подарок перстень с изумрудом, Соэль склонила голову:
— Я прошу у миледи позволения удалиться. Я проходила мимо случайно и не хотела мешать благородным господам.
— Мне понравилось твоё пение, — ответила Шанирель. — Вечером после спектакля ты споёшь её на пиру для меня?
— Как вам будет угодно, миледи.
Рави пристально смотрел, как уходят юноша и девушка — она впереди, а он вслед за нею — даже ни разу не обернувшись.
Тихий вздох вырвался у Охтайра. Денщик опять оказался рядом, незаметно и неожиданно, как всегда.
— Вы его видели, милорд?
— Да, — наследника передёрнуло. — Он смотрел мне в глаза…
— И как?
— Мне показалось, что я вижу смерть, — совершенно искренне ответил Рави.
Охтайр опустил голову, изображая поклон и скрывая улыбку.
Артисты успели отойти всего на десяток-другой шагов, когда из кустов на первом же повороте навстречу им шагнула высокая худощавая женщина. Простое платье серо-голубого цвета, то ли старое и выцветшее, то ли просто плохо окрашенное, было лишено узоров и отделки. Тёмный плащ был заколот обычной булавкой у самого горла. Капюшон надвинут на глаза, позволяя видеть только острый подбородок, тонкие бледные губы и кончик носа. Две длинные, чуть ли не до колен, белые косы спускались из-под капюшона из-за ушей. Но тонкие пальцы старческих сухих рук были усеяны перстнями.
— Ты пришёл, — прошелестел тихий невыразительный голос. — Я ждала.
— Но, — Соэль от страха забыла обо всем на свете, — мы не… Мы тут случайно!
— О, нет, — женщина рассмеялась. — Отнюдь нет. И этот милый мальчик знает, что это так. Ведь ты не просто так пришёл сюда? Посмотри на меня!
Она лёгким движением откинула с головы капюшон. И Лейр послушно уставился на незнакомку.
— Наконец-то мы встретились, — сказала она. — Я давно тебя искала.
Лейр молчал, ни единым жестом не выдавая своих мыслей и чувств.
— Кто вы? — вместо него пролепетала Соэль. — Мы вас не знаем!
— Ты, девочка, может быть, и не знаешь, — кивнула женщина, — а вот он… Неужели ты ничего не помнишь?
Юноша покачал головой.
— Странно, — незнакомка протянула руки, касаясь его висков и лба кончиками пальцев. — Очень странно. Я ничего не чувствую в тебе.
— Вы — Видящая? — осенило Соэль.
— Что, не похожа? — рассмеялась та. — Да, малышка, я — Видящая. Когда-то я была Хозяйкой этого Острова, но…
Глухо вскрикнув, девушка упала на колени.
— Простите! — запричитала она. — Умоляю, простите и не наказывайте нас слишком строго! Мы не хотели! Мы сожалеем, что не узнали вас! Мы просим прощения за то, что зашли в это место! Пожалуйста…
— Встань, — махнула рукой старая волшебница. — Я не собираюсь марать руки о какую-то девчонку. У меня есть дело поважнее.
Соэль вскочила и спряталась за своего спутника, обхватив обеими руками за пояс и уткнувшись ему носом между лопаток. О могуществе волшебниц ей не надо было рассказывать.
Лейр и бровью не повёл, оставшись с Видящей один на один. В его глазах не было ничего — ни удивления, ни страха, ни узнавания. Только ожидание — что еще скажет эта женщина.
— Хорош, — выдержав паузу, произнесла та. — И отменно владеешь собой. Но будь осторожен. Тебя хотят убить.
Юноша вопросительно шевельнул бровями и пожал плечами, выражая удивление и недоумение.
— Я не верю, что ты этого не знаешь, — ответила на немой вопрос Хозяйка. — Но если всё-таки захочешь со мной поговорить — найди меня.
— М-м? — заинтересованно склонил голову набок Лейр.
— Захочешь — сам узнаешь, где меня найти!
С этими словами старая волшебница просто растаяла в воздухе. Соэль, робко высунувшая нос из-за плеча своего друга, удивлённо захлопала глазами — только что Видящая стояла на месте, и вот её нет. И кусты не дрожат.
Лейр какое-то время смотрел — но не на то место, где она была, а чуть правее. После чего взял подругу за руку и зашагал прочь.
Набросившая на себя полог невидимости, старая Хозяйка смотрела им вслед. Она знала, что её грубо сработанная иллюзия не могла обмануть того, кто обладает странным даром — «горящим глазом», позволяющим видеть невидимое. За всю долгую жизнь только однажды ей встретился мужчина с таким даром. Тот, кого прежде звали Лаэмиром.
Через несколько минут Лейр и Соэль уже подходили ко дворцу, и здесь их ждал небольшой сюрприз. На пороге мялся паж, и ещё до того, как он подошёл к артистам, юноша и девушка поняли, зачем он здесь.
После своего первого спектакля Лейр начал получать записки и небольшие подарки от некоей дамы, которая, если верить написанному, влюбилась в артиста с первого взгляда. Но за минувшие годы это была далеко не первая благородная леди, которая мечтала о его благосклонности. На какой бы Остров ни приезжали артисты, где бы ни давали представления — рано или поздно находилась та, которая была очарована актёром, чьего голоса никто никогда не слышал. Он играл роль в спектаклях, иногда танцевал и исполнял акробатические номера, наигрывал на виоле, аккомпанируя певице — и молчал. Сам Лейр настолько привык к этим знакам внимания, что уже перестал даже читать записки. Он брал их и выкидывал, а подарки в виде брошек, колечек, золотых и серебряных цепочек отдавал либо мастеру Боару, либо отсылал назад. С начала гастролей в поместье-столице Сапфирового Острова это была уже четвертая или пятая записка. Леди попалась настойчивая…
— Кхм, — паж напомнил о себе. — Велено дождаться ответа.
Лейр развернул тонкую полоску дорогой бумаги, украшенной по краю узором из переплетающихся нитей:
«Я теряю терпение. Ты не отвечаешь на мои письма. Ты не приходишь на свидания. Со мной еще так никто не поступал! Ты позволяешь себе слишком многое. Но я даю шанс загладить свою вину. Приходи немедленно в заброшенный парк у часовни. Не пожалеешь! А если откажешься, пеняй на себя!»
Пробежав глазами записку и повертев ее так и эдак, словно с нее должны были посыпаться изящные буковки, обильно сдобренные завитушками, Лейр провёл ладонью над тонкой полоской бумаги. Он не мог сказать точно, что заставляло его так думать, но юноша был уверен, что эту записку сочиняла отнюдь не влюбленная женщина. Дело было не только в словах или почерке. Сжав листок меж ладоней, Лейр невольно зажмурился.