Спольников молчал, но я чувствовала, как он был напряжен. Это был ключевой момент. Я ждала слов от Антона, потому что именно они должны были стать окончательной точкой в той правде, которую я узнала.
- А теперь, Маша, скажи мне, - тихо сказал мне Антон. - Где моё письмо?
Я зажмурилась, и слёзы ручьем потекли по моим щекам. Всё… Всё. Вот оно. Антон – убийца. Как бы я не надеялась, как бы ни пыталась найти лазейку до самого последнего момента, этим вопросом он сейчас окончательно во всём признался.
Я не сразу заговорила. Дала себе отдушину на несколько секунд.
- У меня его нет, Антон, - наконец, ответила я. Тоска рвала меня на части. - Оно спрятано в надежном месте.
Конечно же, я солгала. Письмо было у меня.
- Где именно?
- Не здесь, - всхлипнув, ответила я. - В тайнике, на улице…
Неоновое сияние часов и полоска света из-под двери превратились в яркие линии, смешанные с неровными пятнами.
Антон резко развернул меня к себе лицом, затем оттолкнул и с размахом ударил по щеке.
- Дрянь! - рявкнул он. - Какая же ты дрянь! Как можно было вообще всё так испортить?!
На какой-то момент я совершенно потерялась в пространстве, и упала бы, едва помня себя от резкой боли, если бы Спольников снова не поймал меня, крепко схватив за предплечья. Я уже не сопротивлялась. В конце концов, сейчас это в любом случае бесполезно. Теперь Антон крепко держал меня, пронзая гневным взглядом. Едва-едва я пришла в себя и, когда заметила, как близко от меня был Спольников, мгновенно почувствовала долю острой неприязни. В комнате было темно, но я видела блеск его очков в синей полутьме.
Я смотрела ему прямо в глаза. В эти так хорошо знакомые мне серо-голубые глаза. Мне вспомнилось лицо Антона в тот момент, когда он успокаивал меня после какой-то неудачной контрольной работы в школе. Тогда в этих глазах я видела только доброту и тепло. Тогда Антон с мягкой улыбкой повторял мне, что ничего страшного в моей неудаче нет, что я обязательно со всем справлюсь.
Господи, неужели всё происходящее возможно?
Я закрыла глаза. Боль была такой ядовитой, такой страшной. Это невозможно было терпеть.
- Какая же ты идиотка, Маша, - гневно прошептал Спольников, по-прежнему с силой сжимая мои предплечья. - Поверить в это не могу! Ты же сама всё себе испортила. Теперь мне придется убить тебя, идиотка! Я и так ведь сделал всё, чтобы ты ничего не знала, чтобы смогла пережить всё, что произошло!…
Меня захватила негодование – такое горячее и необузданное, что меня даже затрясло. Мои слова мгновенно наполнил едкий сарказм.
- Ах, спасибо за Вашу доброту и участие! – язвительно воскликнула я, всматриваясь в искаженное гневом лицо Спольникова. Я все ещё обращалась к Антону на «Вы», больше по привычке, нежели из вежливости. – Вы так добры, так внимательно заботитесь о том, чтобы моя разбитая вдребезги жизнь протекала в этой заднице с максимальным комфортом! Да как Вы вообще смеете говорить со мной в таком тоне?! – кричала я. – Вы убили моего отца! Мой отец считал Вас своим другом, он доверял Вам! И я тоже доверяла, а Вы… Вы….
Я снова попыталась начать вырываться, но Спольников с силой встряхнул меня, и я обмякла. У меня больше не осталось сил для сопротивления. Как больно… И эта жалость, это дикое напряжение... Всё это какой-то дурной сон. Мне больше не хотелось говорить, ни слова. Всё кончено, чего теперь мне со всех этих слов?…
- Ты думала, что я не обнаружу пропажу письма? - тихо спросил Антон. - Я сам виноват, не спорю. Писал Сухонину о том, чтобы он запер все документы на семь замков, а сам так нелепо прокололся.
Он чуть сощурил глаза, вглядываясь в моё лицо.
- Я знала, что когда Вы не найдёте письмо, то сразу всё поймёте, - дежурно ответила я, прикрывая глаза и устало глядя куда-то в темноту. - Но я не успела прочитать его полностью. Увидела лишь последние строчки. Я не могла не забрать письма, мне нужно было знать правду. Более того, я собиралась отнести доказательства Ваших гнусностей доверенному человеку, чтобы позже вся Адвега знала про Ваши дела.
Антон помолчал некоторое время. Он все смотрел на меня, испепеляя злым взглядом, и, судя по всему, упорно боролся с быстро нарастающей яростью. Было видно, что Спольников с трудом держит себя в руках, поэтому я вполне обоснованно боялась, что он может попытаться избить меня.
- Ты похожа на своего отца, - неожиданно спокойно сказал Антон. У меня в животе что-то перевернулось, и я почувствовала тошнотворную неприязнь. Мне не хотелось слышать от Спольникова подобные слова. Мне не хотелось, чтобы он вообще упоминал о моем отце. - Он говорил то же самое перед тем, как я убил его. Те же самые слова о том, что все должны знать правду. Ты очень на него похожа, ты ведь это знаешь, Маша? - Я отвернулась, но Антон схватил меня за лицо и снова повернул мою голову так, чтобы я смотрела на него. - Но твои глаза… Твои глаза – это глаза твоей матери. - Антон наклонился и ядовито прошептал мне на ухо: - И твой взгляд, донельзя наполненный страхом, тоже мне знаком. У неё был такой же взгляд, когда она умирала на руках твоего отца. Знаешь, Маша, это я убил твою маму. Вот так… Мне и Орлова потом пришлось убрать, потому что он узнал о том, что я виновен в её смерти.
Я почувствовала, как земля уходит из-под моих ног. В груди всё так сильно сдавило, что я уже, кажется, не могла дышать. В эти секунды весь мир вокруг меня вдруг уменьшился до одной точки, затем треснул и вдребезги разлетелся в стороны горящими обломками. Вся моя жизнь вдруг превратилась в пепел.
Я бы хотела оттолкнуть Спольникова, хотела бы вцепиться в него и трясти до тех пор, пока его черная душонка не испугается меня… Я бы хотела кричать, плакать, лежать на полу, умирая от горя!.. Но я была слишком слаба. Бессилие, одолевшее меня, крепко переплелось с горькой скорбью, и ударило в самое сердце. Теперь я уже даже не могла удержаться на ногах.
Поддерживая меня, Спольников вместе со мной опустился на пол. Я закрыла лицо руками, пытаясь начать нормально дышать. Боже мой, Боже мой…
- За что ты убил мою маму? - с надрывом прошептала я, прикрывая глаза.
Горе оплело меня. Я могла лишь плакать, дать бессильную волю слезам. Я, кажется, умирала. Взяв моё лицо в свою руку, Антон чуть склонил голову и провел большим пальцем по моей щеке, вытирая слезы. Ненавижу его. Ненавижу его прикосновения.
- Одиннадцать лет назад мне для эксперимента нужен был человек снаружи, - прошептал он. - Я тестировал очень интересное лекарство, сыворотку ПВ-307 – лекарство, необходимое для мгновенного вывода большого количества радиации из организма. Никто из Адвеги не подходил мне ни в коей мере. Это было очень важно, тестируемый образец должен был быть из-под неба… И тут появляетесь вы – ты и твои родители. Сухонин взял вас, потому что в Адвеге не хватало врачей, твой отец был очень ценен для нас. Он действительно талантливый врач, и я, признаться честно, до сих пор переживаю из-за потери его, как очень нужного для нас человека. Главное, повторюсь, то, что в моём эксперименте мне нужен был подопытный с мёртвых земель. Твой отец был нужен городу, поэтому его я даже не рассматривал. Ты была слишком мала. Тебе на тот момент было всего одиннадцать лет, а мне нужен был подопытный старше двадцати... - Я вздрогнула, жмурясь от болезненного судорога, скользнувшего по моим рукам от локтей до запястий. Спольников сильнее сжал пальцы на моем лице, и я снова замерла. - Наташа идеально подходила. Мне оставалось лишь улучить момент для проведения эксперимента. Никто не должен был знать, что я тестирую какое-то лекарство на людях, включая, что естественно, саму Наташу. Мне повезло. Спустя какое-то время, когда по Адвеге пошёл очередной приступ простудных заболеваний, Лёша оказался сильно занят, и совершенно случайным образом твоя мать попала ко мне на приём. В качестве профилактики я ввёл ей лекарство, конечно, совсем не то, которое она думала. К сожалению, моя сыворотка оказалась несовершенной, что привело эксперимент к летальному исходу образца. На этом всё. - Спольников пожал плечами, и я с трудом удержалась, чтобы не попытаться плюнуть ему в лицо. - Уже много позже Лёша, так как он получил доступ к закрытой части архива, обнаружил папку, с описаниями и результатами моих исследований. Так он узнал о том, что случилось. По своей наивности, он пришел ко мне, заявляя, что всё знает и что просто так всё это не оставит, за что, собственно, сразу же и поплатился. Я не мог так рисковать. В тот же вечер, когда Орлов пришел ко мне с моими же документами, я застрелил его, после чего мы с моими людьми выдали всё это за обычный сердечный приступ. Тогда-то я думал, что вся эта нелепая история наконец-то закончится. Но нет, как же! Теперь на сцене появилась ты. И так же, как и твой отец, ты совершенно случайным и нелепым для меня образом узнаёшь всю правду. Вы как сговорились со своим папашей… Но теперь-то я навсегда положу конец этому театру абсурда, это уж точно.