Наконец секунданты отмерили шаги и обозначили веревками линию огня. «Давайте, давайте, – мысленно поторапливал их Саймон, – пусть скорее все решится». Но важно было в точности соблюсти надлежащие процедуры, иначе кого-то из участников дуэли могли бы повесить за убийство – даже секундантов.
Затем Нортон и Делахей отошли, чтобы проверить и зарядить пистолеты. Чтобы никому не давать преимущество, они взяли пистолеты у кого-то из приятелей, и обоим дуэлянтам пришлось согласиться с таким решением.
Стараясь успокоиться, Саймон наконец остановился и посмотрел на сероватые воды озера Онтарио. Оно было огромное, как море, здесь имелся даже флот, но все же это не море. Ему пришло в голову, что он, возможно, умрет вдали от Северного моря, на которое так любил смотреть из окна своей комнаты в Брайдсуэлле… Там были идиллические катания на лодках, и там пахло солью, пахло настоящим морем.
Как ни странно, но во время войны он не думал о смерти, а вот сейчас…
«Быстрее же, быстрее! Приступайте наконец к делу!»
Услышав за спиной шаги, Саймон обернулся. К нему подошел Нортон с пистолетом в руке, и сердце его тут же гулко забилось – как перед атакой. Сняв теплую накидку и перчатки, он сделал глубокий вдох, чтобы успокоиться, – так всегда делал и на войне, когда сердце слишком уж колотилось…
Передав накидку и перчатки Нортону, Саймон взял у него пистолет – и к нему тотчас же вернулось спокойствие. Он занял свое место и сказал себе, что стреляется за правое дело, поэтому должен вернуться к семье живым и здоровым.
Макартур будет стрелять на поражение?
Скорее всего именно так.
Значит, он должен делать то же самое.
Но Саймон знал, что не сможет, поэтому решил, что будет целиться в плечо, чтобы только ранить.
Повернувшись к противнику боком, он пробормотал: «Адемар, aidez-moi[2]». Такая привычка появилась у него во время войны, и, как всегда, в душе воцарилась холодная отрешенность, столь необходимая в решающее мгновение.
Считать выпало Делахею: один, два, три, потом – взмах платком. Так делалось для того, чтобы дуэлянты смотрели на него, а не прицеливались заранее.
– Один.
Саймон поднял пистолет.
– Два.
Он твердой рукой направил дуло на Макартура, целясь в плечо.
– Три.
И тут раздался женский крик:
– Остановитесь! Остановитесь, я вам говорю!
В следующее мгновение Макартур спустил курок.
Выстрел еще гремел над лужайкой, а все уже повернулись на крик – по замерзшей дорожке бежала Джейн Оттерберн; волосы ее развевались на ветру, а юбка задралась до колен.
Саймон в ярости закричал:
– Джейн, иди домой!
– Нет! Дядя Исайя… – Она с трудом перевела дыхание. – Несчастный случай… Саймон, он умирает! Он зовет вас.
На ней было ее обычное темное платье и плащ, но распущенные золотисто-рыжие волосы, спускавшиеся до пояса, поражали своим великолепием.
Сделав глубокий вдох, она выпалила:
– Идемте быстрее, вы сможете убить друг друга и завтра!
Саймон на секунду замер, потом отдал пистолет Нортону и быстро направился к лошади.
– Нет, ты не можешь улизнуть! Трус! – закричал ему вслед Макартур. – Я отхлещу тебя плетью!
Саймон резко развернулся.
– Я буду драться с тобой завтра, Макартур, и убью тебя. Убью с огромным удовольствием. А сейчас мне нужно к другу. – Он побежал, но, услышав за спиной тяжелое дыхание Джейн, снова остановился. – Так что же у вас случилось?
– Дядя… он застрелился. – Девушка подбежала к Саймону. – Он узнал про дуэль и решил драться вместо вас. Взял пистолет… и что-то, наверное, вышло не так.
– Старый дурак! – в отчаянии завопил Саймон, подбегая к своей лошади. Неужели Исайя действительно умирает?! Он с ненавистью посмотрел на Джейн, вестницу несчастья. – Сможешь ехать сзади?
Она посмотрела на лошадь.
– Не пробовала… – И тут же решительно добавила: – Конечно, смогу.
Саймон вскочил в седло, затем помог девушке. Забравшись на лошадь, она уселась по-мужски, нисколько не заботясь о том, что открыла колени. Но она ведь и прежде об этом не заботилась, когда бежала по дорожке… Что же случилось со скромницей Джейн?
Какое-то время она колебалась, когда потребовалось обхватить его руками, но затем выполнила указание Саймона и крепко прижалась к его спине. Он пришпорил лошадь, и они поскакали в город. Ехать было несколько минут – но неужели Джейн действительно бежала всю дорогу?
И зачем? Зачем вообще надо было сообщать ему об этом?
Он чувствовал себя так, будто весь мир разлетелся вдребезги. А может, дуэль уже закончилась? Может, он тяжело ранен и у него галлюцинации? Но все вокруг казалось абсолютно реальным – и холодный ветер, и стук копыт, и цепкие руки Джейн.
Саймон остановился перед Тревитт-Хаусом, соскочил на землю и помог Джейн спуститься с лошади. Только вбежав в дом, он понял, что держит девушку за руку, и чуть отстранился от нее.
В доме, как и перед ним, толпились люди, и Саймону пришлось поначалу проталкиваться сквозь толпу. Когда же его узнали, все расступились и он быстро прошел в кабинет хозяина.
Его друг лежал на полу – видимо, там Исайю и нашли. Под голову ему подложили подушку, и кто-то накрыл его одеялом – на нем уже проступила кровь. Увы, было ясно, что рана находилась где-то в области живота. Саймон прекрасно знал, что почти никто не выживает после ранения в живот.
Доктор Болдуин, сосед и приятель Исайи, опустился возле него на колени. Затем посмотрел на Саймона и сокрушенно покачал головой. Саймон тоже стал на колени и заглянул в лицо раненого. Исайя был в сознании, но его глаза уже остекленели.
– Я дал ему опиум, – прошептал Болдуин. – Это все, что я могу сделать. Вскоре он умрет от потери крови, и это станет для него избавлением…
Саймон знал, к какой долгой и мучительной смерти приводят брюшные раны в случае заражения. Взяв друга за руку, он тихо проговорил:
– Я ужасно зол на тебя…
– А я на тебя, – ответил раненый. – Пойми, это моя дуэль. Умираю, – добавил Исайя без особого сожаления. Потом вдруг нахмурился и пробормотал: – Надо позаботиться о Джейн.
Саймон сжал его руку:
– Я это сделаю, не беспокойся.
– Женишься на ней?
Саймон в изумлении молчал.
– Нет! – Джейн рухнула на колени рядом с доктором. – Дядя Исайя…
– У нее ведь никого нет, – продолжал Исайя, глядя на Саймона; было заметно, что ему очень трудно держать глаза открытыми. – И еще это несчастье… Обещай, что женишься, иначе не смогу умереть спокойно.
Это был чистейшей воды шантаж! Исайя Тревитт всегда добивался того, чего хотел, использовал любое оружие, законное и незаконное, и даже перед лицом смерти он не изменился. Саймон понимал, что если будет медлить с ответом, если начнет спорить, то Исайя, возможно, умрет прежде, чем он даст обещание. А ведь этот человек не раз давал ему советы, спасавшие его от смерти…
– Да, конечно, женюсь, – ответил он и тут же добавил: – Видишь ли, мы с Джейн и так собирались просить у тебя благословения.
Саймон выразительно взглянул на девушку, давая ей понять, что она не должна спорить. Джейн в изумлении смотрела на дядю, однако молчала. Слезы градом катились по ее щекам и падали на серое платье. Эти слезы и распущенные волосы придавали ей сходство со скорбящей Мадонной, написанной Рафаэлем.
– Это надо сделать сейчас, – снова заговорил Исайя.
Саймон невольно вздрогнул и заглянул в глаза друга:
– Сейчас?.. Но мы ведь…
– Сейчас же, Саймон, – перебил его Исайя. – Я хочу… хочу быть свидетелем. – Тут глаза его закрылись, и он шепотом добавил: – Сейчас же.
Саймон выпрямился, отошел в сторону и поманил к себе доктора Боулинга. Окружающие из вежливости попятились, но было ясно, что все напряженно прислушивались. Тут кто-то протянул ему чашку чая, и Саймон кивнул в знак благодарности. Повернувшись к доктору, спросил: