А потом она оттолкнула его.
Тяжело дыша, они молча сидели рядом. Оба были на грани.
Сделав еще один вздох, Кейт встала и пошла обратно к лежащему на земле псу.
Нет, не пошла. Яростно зашагала, как если бы хотела растоптать Джона. Движения ее стали резкими, словно не она млела в его руках минуту назад. Словно она никогда не знала покоя.
Словно он был врагом, как Вилли Сторвик.
Или все дело в обычном женском непостоянстве?
И все же, когда они, задыхаясь, сидели рядом, он уловил в ее настроении перемену. Что это было? Надежда? Желание? Что-то едва уловимое, как аромат вереска, но словно закованное в броню, под которую не могли проникнуть ни мечи, ни копья, ни боль.
Что она защищала? Только тело или и сердце тоже?
Эта мысль оглушила его. Да, он поцеловал ее, но что дальше? Ему нельзя задумываться о том, что будет завтра. Никакого завтрау них нет. Она не из тех женщин, с кем можно развлечься, не имея серьезных намерений.
Скоро его здесь не будет — возможно, уже завтра, или послезавтра, или в любой из тысяч дней, который захочет разделить с ним жена. Нет. Его обещание не трогать ее охраняет в равной степени их обоих. Он поступил неосмотрительно, поцеловав ее. Этого больше не повторится.
— Быстрее. — Голос Роба прервал его мысли. — Я не заметил погони, но скоро рассвет.
Они сели в седло и пересекли реку, а по возвращении домой узнали, что скот благополучно спрятан между холмов. Позволив Бесси попричитать над его раной, Джон без сил рухнул в кровать.
* * *
Наутро он проснулся и не узнал себя.
Он побывал в рейде. Он убил человека. Он поцеловал Кейт.
И он не знал, что из этого беспокоит его сильнее.
Глава 10.
Тревожные мысли все утро не давали Джону покоя. Король не обрадуется, когда узнает, что во время воровского набега он убил человека. Оставалось надеяться, что его гнев остынет, когда на его сторону заступит фаланга Брансонов.
Проходя мимо спальни главы семьи, он остановился. Теперь здесь жил его брат. Он нерешительно замялся в дверях, гадая, не витает ли в стенах комнаты призрак отца, хотя своими глазами видел его мертвое тело и был на похоронах.
Роб заметил его.
— Я же просил тебя не лезть вперед, — сказал он, не удосужившись спросить о причине. — Тебя чуть не убили. И ее тоже, когда она поехала за тобой.
За ним? Нет. Все было не так.
— Она собиралась спуститься вниз одна. — Не станет он извиняться за то, что спасал Кейт.
Роб нахмурился.
— Она сама так сказала?
Джон покачал головой. Он все понял без слов, когда она взялась за поводья и низко пригнулась к спине лошади.
— Нет, но я уверен.
— Но зачем?
— Чтобы найти его! — Он потерял терпение. — Пока ты рисковал жизнью ради пары коров, ее заботило только одно: как добраться до Вилли Сторвика. Это единственная причина, по которой она поехала с нами. Ее вообще нельзя было брать с собой.
— Так сказал бы ей об этом.
Братья обменялись одинаково недовольными взглядами и одновременно тряхнули головами.
Джон рассмеялся.
— Ты вождь. Сам и говори. Мне не под силу ее изменить. — Во всем, кроме поцелуев, она была самой целеустремленной женщиной из всех, что ему встречались. — Как нельзя изменить…
… ветер.
Он вспомнил, что она говорила в день его приезда. Люди по обе стороны границы не чтят королей. На первое место они ставят семью. Все остальное стоит ниже, и король в том числе — если для него вообще находится место. Тогда Джон не поверил в это. И не хотел верить сейчас.
И все же он отправился с ними в рейд и убил человека, как поступил бы любой из Брансонов.
— Больше я не поеду с вами, — проговорил он.
— Нас тоже нельзя изменить, Джонни, — сказал Роб, будто читая его мысли. — И не пытайся. Довольствуйся тем, что я согласился дать тебе людей.
Не королю. Тебе. Уступка члену семьи.
— Королю нужна не просто единовременная помощь, — сказал он. — Но преданность всей Шотландии, включая приграничье.
— Этого ты не добьешься, Джонни, — с некоторым сожалением, как ему показалось, произнес Роб.
Ему было ясно, почему брат сожалеет. Ведь в противном случае ему пришлось бы переменить уклад всей своей жизни.
Когда он уезжал из Эдинбурга, задание казалось таким простым. Всего-то и надо было, что доставить указ короля. О неудаче он даже не думал.
Теперь угроза провала стояла перед ним так же отчетливо, как и Роб.
— Так что ты передашь малышу Якову? — спросил брат.
— Ничего. Если его приказ не будет выполнен, мне лучше не возвращаться. — Если, конечно, он не хочет, чтобы на его шее затянулась петля. Джон заставил себя улыбнуться, как будто речь шла о пустяках, а не о смертном приговоре. — В этом случае, полагаю, тебе придется кормить еще одного своенравного Брансона.
Роб покачал головой.
— Ну уж нет, братишка. Если ты отказываешься жить по законам семьи, ты больше не Брансон. Я не позволю тебе остаться.
* * *
Джон развернулся и пошел вниз по лестнице. Итак, вот она, правда. Ты больше не Брансон. Слова, которые мог бы сказать отец. То, что подспудно он чувствовал всю свою жизнь.
Семья опять подвела его.
Он повел плечами. Подумаешь. У него самого нет никакого желания здесь оставаться.
Снаружи завыл ветер, насмехаясь над ним.
— Идите сюда, — позвала его Кейт из дверей зала. — У меня для вас кое-что есть.
Она держала в руках поношенный дублет. Ее губы были решительно сжаты.
— Стойте смирно, — сказала она. — Я хочу вас измерить.
— Зачем?
— Чтобы подогнать куртку.
Он сдержал улыбку.
— Мои доспехи защищают лучше, чем набитая костями ткань.
— Ваши доспехи слишком тяжелы для пони, да еще и гремят словно колокол на всю округу. Я не хочу, чтобы из-за вас мы задерживались в пути, если вас снова ранят.
— Я больше не поеду в рейд, — резко сказал он, не пытаясь смягчить тон. — И вы тоже.
— Вы поедете на День перемирия, а он уже близко. В прошлый раз, когда мы напоролись на Сторвика, вам пришлось убить его. — Ради меня, чуть не вырвалось у нее. — Вы дали мне обещание, Джонни Брансон, и я позабочусь о том, чтобы вы оставались живы, пока не выполните его. Времени шить новую куртку у меня нет, но я попробую переделать эту. — Она протянула ему дублет. — Надевайте.
Джон подчинился, про себя позабавившись ее выдумке. Дублет выглядел обманчиво просто, словно обычная стеганая куртка с высоким воротом, которая могла спасти от мороза, но не от лезвия кинжала или меча. Однако, когда он надел его, то понял, что Кейт права. Дублет надежно защищал его спину, живот и сердце и позволял двигаться более свободно, чем литые доспехи.
Тормоша и расправляя ткань, она обходила его кругом, не поднимая глаз — без улыбки, держась на расстоянии, и все же так близко, что он уловил ее дыхание на своей шее, когда она проверяла, как дублет сидит на спине.
— Придется сделать вставки, — со вздохом сообщила она и развела его руки в стороны. — И здесь тоже. — Она шагнула назад. — Все. Можете снимать.
Он испытал облегчение, скинув дублет, и пожалел, что нельзя так же легко стряхнуть с души напряжение последних дней. Он не один из них. Куртка приграничного рейдера будет смотреться на нем так же фальшиво, как мужские бриджи на Кейт.
Она все не уходила. Откашлялась, словно собралась заговорить, но продолжала стоять, опустив глаза на дублет на сгибе локтя.
— Я должна поблагодарить вас, — наконец сказала она. — Вы спасли мне жизнь.
— Затем я и поехал, — только и мог ответить он.
Она кивнула, не поднимая взгляда.
Кто эта робкая незнакомка? У реки она первая дотронулась до него. Целовала его. В благодарность за спасение? Или во всем виновато возбуждение от набега, которое разгорячило ее кровь?