На этот раз Кейт не пошла слоняться по лестнице. Повернувшись набок, она дотянулась до пса, черпая успокоение в прикосновении к мохнатому боку. Она гладила его по спине, тормошила уши, впускала холодный собачий нос в свою ладонь.
Прошло два года. Он считала, что исцелилась. Но во сне Храбрая Кейт исчезала, и вместо нее оставалась одна презренная судорога страха.
— Ты собираешься ему рассказать?
Голос Бесси, спокойный и тихий. Значит, она не спит.
— Что? — Вопрос застал ее врасплох. Щеки запылали, сердце гулко забилось в ушах. — О чем тут рассказывать? — Не было нужды уточнять, кому. — Он знает, что мне снятся дурные сны.
— Но он знает, почемуони тебе снятся?
Бесконечно долго она молчала и смотрела в темноту, зажимая руками рот. Ее секрет, который она хранила столь тщательно, выплыл наружу.
— Как ты узнала? — наконец спросила она.
Они неподвижно лежали спина к спине, тихо переговариваясь в темноте и не глядя друг на друга, словно наутро собирались сделать вид, что этого разговора не было.
Она услышала шорох — Бесси пожала плечами.
— Я что… разговаривала во сне?
Движение на подушке, как если бы Бесси покачала головой.
— Просто я тоже женщина.
— Кто еще знает? — Паника. — Мужчины знают? — Она не вынесет, если они начнут глазеть на нее, зная, обдумывая, представляя…
— Я никому не говорила. — Бесси легла на спину. — Они ни о чем не подозревают. От жителя приграничья такого нельзя ожидать.
Внезапно она вспомнила Черную Энни. Пока мать Бесси не умерла, она прожила с нею в одном доме год, и за это время они не перемолвились и словом наедине. Но когда Кейт стояла перед Рыжим Джорди и просила о мести, именно Черная Энни первая дала согласие, кивнув до того, как ее муж сказал «да». Неужели она прочитала ее потаенные мысли? И если да, то поделилась ли ими с мужем?
Она села, охваченная новым страхом.
— Твой отец знал об этом, когда давал мне клятву? А Роб, он знает?
— Вилли Сторвик убил твоего отца. Для них этого достаточно.
— Тогда и для Джонни этого хватит.
Он целовал ее и убил ради нее человека, но свою тайну она не раскроет даже ему. Как не признается ни себе, ни Бесси, что его обещание значило для нее несоизмеримо больше, чем клятвы, которые принесли Джорди и Роб Брансоны.
Глава 12.
Через две недели, когда наступил День перемирия, Джон надел подаренный ею дублет.
С того дня, как она завершила работу, они едва обменялись несколькими фразами.
Она больше не просила целовать ее.
А он не предлагал.
Она возлагала большие надежды на этот день, он читал это в ее глазах. Надеялась, что он проявит себя как тот, кем он не являлся.
Как Брансон. Как свой. Как тот, кто может остаться.
Но сегодня он и впрямь чувствовал себя Брансоном. Роб созвал столько людей, сколько смог, чтобы, если понадобится, дать Сторвикам бой. В их отряде Кейт была не единственной женщиной. Бесси настояла на том, чтобы ее тоже взяли, сказав, что ей нужно пополнить запасы соли и купить новый котелок. День перемирия, помимо прочего, был еще и рыночным днем. Однако на протяжении всего пути от замка до Кершопфута они не теряли бдительности, опасаясь засады.
— Безопаснее было бы встретиться на шотландской земле, — проворчал Роб. Деревня, назначенная местом встречи, лежала на территории англичан, близ реки, которая служила границей между двумя странами.
— Тогда они не согласились бы привезти Вилли-со-шрамом, — повторил Джон слова Карвела. Но он пробыл на границе достаточно долго, и его тоже пробирала тревога.
А может быть это октябрьская сырость заставила его поежиться. Золотисто-коричневая листва еще цеплялась за ветви деревьев, раскидистые кроны которых плыли над ними точно облака, закрывая обзор.
На подъезде к броду лес поредел. Когда Роб угрюмо кивнул, они остановились. На противоположном берегу реки их ждал отряд вооруженных всадников.
Джон подвел Норвежца поближе к Кейт. Роб встал около Бесси. Остальные Брансоны окружили их плотным кольцом. Смельчак зарычал и ощетинился.
— Надо было оставить вас дома, — пробормотал он, словно это было в его власти.
Он неотрывно смотрел на врага, но боковым зрением заметил, как побелели костяшки ее пальцев, когда она сжала поводья и, не дыша, замерла.
Сторвики выглядели не менее воинственно, чем они сами. Наверное, им тоже нужна соль, подумал Джон, глядя, как они сплотились вокруг черноволосой женщины, охраняя ее, как Брансоны охраняли Бесси и Кейт.
Он перехватил ее опасливый взгляд. Потом столкнулся глазами с пожилым человеком — очевидно, ее отцом, — который держался рядом. На секунду они превратились из врагов в обычных мужчин, которые оказались здесь из-за дурацких прихотей своих женщин.
Но во взгляде человека, стоявшего по другую руку от женщины, не было и тени симпатии. Примерно десятью годами старше Роба, он носил на лице шрам от скулы до самого горла.
Джон похолодел от внезапного подозрения.
— Кто это? — вполголоса спросил он Роба.
— Та девица?
Джон покосился на брата. До сих пор он не слышал, чтобы Роб отпускал комментарии о чужих женщинах.
— Человек со шрамом.
— Братец, это и есть Вилли Сторвик. Тот, за кем мы приехали.
Неудивительно, что Кейт притихла.
— Он не причинит вам вреда, — прошептал Джон. Он лично проследит за этим.
Она не ответила.
Обернувшись, он увидел, что страх завладел ею снова. Ее глаза широко раскрылись. От ужаса она вся словно окаменела.
Проклятье, как он не догадался раньше. Вилли Сторвик. Вот чья тень преследовала все это время. И теперь она увидела его во плоти.
Он хотел взять ее за руку, утешить прикосновением, но понимал, что сейчас ее лучше не трогать. Сейчас она настолько испугана, что не отличит его от человека, которого так боится.
Роб привстал в стременах.
— Отойдите в сторону и сложите оружие! — крикнул он. — Тогда мы пересечем реку.
Иначе, даже держа наготове копья, они окажутся в неравных условиях. Пока Брансоны будут барахтаться в воде, Сторвики могут атаковать их с берега.
— Ты что, не доверяешь нам? — спросил старший Сторвик. Но кривая ухмылка Вилли-со-шрамом красноречиво свидетельствовала о том, что ни о каком доверии не может идти и речи.
— Я доверяю только тем, кто дал мне слово, — ответил Роб. — Я вижу, среди вас есть женщины. Едва ли ты хочешь, чтобы они пострадали.
Джон заметил среди Сторвиков вторую женщину, много старше той, черноволосой. Похоже, это ее мать и жена главы клана. Обе они с презрительным видом вскинули подбородки.
— Надеюсь, ты не угрожаешь моим женщинам, — сказал Сторвик.
Роб напрягся и отвел назад копье, будто приготовившись метнуть его через реку в ответ на оскорбление. Мужчина на границе может сделать женщину вдовой, но ее саму никогда не обидит, по крайней мере умышленно.
— Нет. Пока ты не угрожаешь моим.
Джон взглянул на Бесси. Она была безмятежна и неподвижна, точно статуя мадонны, и, казалось, ничуть не боялась, в то время как Кейт напряженно сидела в седле, кусая дрожащие губы. Страх — тот, что она скрывала под напускной отвагой, тот, что посещал ее по ночам — теперь стоял перед нею при свете дня.
— Мы прибыли на День перемирия, — ответил Сторвик. — И никому не угрожаем.
— Тогда отчего же вы не сложите свои мечи и копья на траве вон там? — Роб указал на поляну правее брода. — Чтобы ни один Сторвик не задел по небрежности никого из наших.
Вождь Сторвиков пристально смотрел перед собой, как и Брансоны, оценивая разделявшее их расстояние.
— Сперва вы сложите оружие на своем берегу. Чтобы и с вашей стороны не было никаких недоразумений.
Роб не удостоил его ответом. Разделенные рекой, обе семьи молча стояли друг напротив друга и ждали.
— Все равно нас не пустят в деревню с оружием, — сказал брату Джон.