Роб и Бесси подарили им прощальную ночь, но от этой ночи Кейт ждала большего. Она хотела доказать себе, что достойна называться Храброй Кейт. Она должна найти в себе смелость дать отпор любому врагу, и реальному, и воображаемому.
Джон, не колеблясь, вошел в комнату первым и присел у огня, вороша в очаге дрова. За порогом, на страже их уединения, устроился пес. Положив морду на лапы, он прикрыл глаза.
Кейт ступила внутрь и закрыла дверь. Ее взгляд упал на кровать.
Она по-прежнему пугала ее. Лишала ее мужества.
Сегодня, в угасающем свете заката она увидела в глазах Джона нечто большее, чем просто желание. Она увидела веру. Он верил, что наедине с ним она тоже сможет быть храброй.
И все же она колебалась, разрываясь между страстью и страхом. Она хотела любить его. Хотела принадлежать ему, хотела поверить в то, что любовь к нему способна перечеркнуть ее прошлое. Хотела быть смелой везде: и в постели, и на поле брани.
Она боялась, что у нее не получится ни того, ни другого. Но пока она не изгонит демона Вилли из спальни, она не сможет уничтожить его во плоти.
Обернувшись, Джон увидел, что она в оцепенении стоит у двери.
— Если хочешь, мы можем не заниматься этим.
Как он добр, как нежен и терпелив. Теперь она узнала, каков он на самом деле, и этот человек был так не похож на того, кто много недель назад, когда они скрестили оружие, сорвал с ее уст тот первый нежеланный поцелуй. Но тот человек, тот страстный любовник, в равной мере был Джоном.
Она тоже стремилась познать радость любви. Уже пыталась однажды. Безрезультатно. Но сегодня… Сегодня она попробует снова. И у нее получится.
Она пересекла комнату и подошла к нему.
— Идем, — сглотнув, проговорила она. — Позволь мне…
Она не могла выразить свое желание словами. За нее говорили пальцы, которые проникли под его тунику и принялись исследовать его тело.
— Скажи мне, чего ты хочешь. — Его голос стал хриплым.
— Я хочу увидеть тебя. — В прошлый раз ее остановило прикосновение шерстяной ткани к ногам. На сей раз он должен быть обнажен. — Всего и полностью. — Она указала на кровать. — Там.
Озорная улыбка блеснула на его губах, но тут же погасла. В его глазах появилась сомнение.
— Ты уверена?
К ее желанию примешался гнев. Страх угрожал завладеть и им тоже. Хватит. Вилли Сторвику не достанется новая жертва.
Она вздернула подбородок и стиснула его руку.
— Да. Я уверена.
Улыбка вернулась на его лицо, и он потянулся к подолу туники.
— Подожди! Когда я скажу. — Раньше он был ведущим, хоть и наделил ее властью сказать нет. Сегодня она сама будет направлять его.
Он опустил руки. Выражение его лица стало неопределенным.
Она опять пробралась под его тунику, наслаждаясь теплом, которое дарило его горячее тело, потом ее ладони передвинулись со спины на его грудь, покрытую мягкими завитками волос.
Ее пальцы задели его соски.
Такие не похожие на женские. Зачем вообще они нужны мужчинам?
Она медленно потерла их.
Он застонал.
Она улыбнулась. Чувствительные, как и у нее самой.
— Вот теперь раздевайся, — прошептала она.
Она помогла ему, и когда туника упала на пол, с восхищением окинула взором его торс, плечи, его мускулистые руки. Она уже видела нагих выше пояса мужчин. Люди, занимавшиеся тяжелым трудом, нередко снимали рубаху. Но глядя на них, она отмечала только то, насколько сильные у них руки — чтобы удержать меч или бросить копье.
Или хуже. Чтобы не дать ей вырваться.
Руки Джона были достаточно сильными, чтобы защитить ее от кого угодно. Даже от него самого.
Она принялась ласкать его, невесомо касаясь кончиками пальцев, вычерчивая в воздухе контур его тела.
Со стоном он закрыл глаза, потом содрогнулся, когда она, проводя пальцами по внутренней стороне его руки, добралась до чувствительного места на сгибе локтя.
Он приоткрыл один глаз.
— Теперь можно до тебя дотронуться?
Она отрицательно покачала головой, хотя ее тело молило о его прикосновении.
— Всему свое время. Я еще не закончила.
Он нахмурился, немного тревожась. Теперь она понимала, насколько, наверное, жутко было смотреть на нее раньше, когда ее сковывал ужас. И как тяжело ему приходилось, когда он тщетно пытался доставить ей удовольствие.
Она улыбнулась.
— Ты можешь в любое время сказать нет.
— Я понял. — Улыбка, которая пряталась за важностью его тона, была красноречивее любых слов.
Она обняла его, прильнула щекой к груди, тесно прижалась к нему бедрами. Та его часть, что была ниже пояса, уже отвердела.
Она выровняла дыхание. Позади осталась самая легкая часть испытания. Она увидела его обнаженный торс. Теперь она должна увидеть то, что расположено ниже.
Она отстранилась. Настраиваясь, сцепила руки. Потом взялась за шнурки, которые удерживали его шоссы. Она видела, как сильно дрожат ее пальцы. Он был таким большим, таким твердым, что она замерла, не решаясь потянуть за шнурок и выпустить зверя на волю.
Джон вытянул руки ладонями вверх, словно сдаваясь в плен.
— Делай со мной все, что хочешь. — Легкий тон контрастировал со страстью на его лице. — Но будь храброй, Кейт.
Лишившись дара речи, она сглотнула. Что, если она снова начнет кричать, отбиваться, царапаться? Вдруг окажется, что ее страх не прошел?
Вдруг он не пройдет никогда?
Она распустила узел.
Шоссы соскользнули вниз, но зацепились за его член, и она заставила себя высвободить его, изумленная тем, какой он горячий под ее пальцами.
Она подняла глаза. Он стоял с приоткрытым ртом, и, будучи не в состоянии говорить, сделал жест рукой, разрешая ей действовать.
Она сжала его в ладонях. Усмирить его не вышло, вместо этого он стал еще больше, налившись в ее руках. Он целовал ее там, внизу. Возможно, ему понравится, если она сделает так же.
Хватит ли ей смелости?
Она встала на колени, пораженная тем, что ее рот оказался в точности на том уровне, чтобы она могла попробовать…
Немного ослабив пальцы, она осторожно задвигала ими, переживая странное любопытство. Сейчас он скорее искушал, чем пугал ее.
— Кейт, любимая. — Он задыхался. Мальчишеская улыбка сошла с его лица. — Я правда хочу, чтобы ты делала все… — Он откашлялся. — Все, что только пожелаешь, но боюсь, я не смогу, я просто не удержусь, если…
Внезапно она поняла, что он имеет в виду, и, покачнувшись, встала. Нет. Для этого она недостаточно смелая. Пока что.
Все еще полностью одетая, в то время как он был почти обнажен, она стиснула кулаки, набираясь мужества. Потом указала на кровать.
— Ложись.
— Можно мне снять сапоги? — В его голосе вновь зазвучала улыбка.
Она посмотрела вниз, на его опутанные шоссами сапоги.
— Сядь, — сказала она. — Я сама.
И когда она преклонила колени, чтобы раздеть его, то ощутила в этом скорее власть над ним, нежели подчинение.
Он вытянулся на кровати. Возвышаясь, она стояла рядом. Ее взгляд заскользил по его худощавому телу, поднимаясь от сильных ног к бедрам, потом выше, к груди и, наконец, к глазам.
Скоро он потеряет терпение, подумала она. Обозлится на нее за то, что она заставляет его ждать.
Но в его голубых, столь любимых ею глазах не было ничего, кроме обожания.
Нежась в тепле его взгляда, она затаила дыхание. Он ставил ее потребности превыше своих и все равно смотрел на нее так, словно получал от нее в дар бесценное сокровище.
Кто еще, кроме него, способен на это?
Она увидела в нем человека, обладавшего истинной силой. Силой контролировать себя.
— Скажи... — Он обрел власть над своим голосом. — Скажи мне, чего ты хочешь.
Но она не знала. Перестала знать.
Она думала, что соитие похоже на битву, в которой одно тело вторгается во второе и тем самым подчиняет его себе. Она собиралась направлять его до самого конца, чтобы ненароком не истолковать его действия как угрозу или насилие.