* * *
Когда стемнело, она, наконец, встала и надела свое единственное оставшееся платье. На протяжении двух лет она четко знала, кто она и в чем ее предназначение. Теперь Храброй Кейт больше нет.
Темная юбка едва прикрывала лодыжки, и она, оставшись без привычных мужских чулок, ощутила, как между ног пробирается холод. Она настолько отвыкла от женской одежды, что запуталась в юбках, когда попыталась пройтись.
Смельчак, уставившись на нее, недоуменно склонил голову набок. Присев перед ним на корточки, она взяла собачью морду в ладони.
— Я назвала тебя Смельчаком. Я и сама хотела такой стать — смелой и сильной. Только не беспомощной от страха.
Горячие слезы обожгли ее щеки. Она зарылась лицом в его шерсть и пробормотала:
— Но когда пришло время, оказалось, что одного желания недостаточно. Я боролась, я вырывалась, но…
— Ты проснулась. — Голос Джона позади нее.
Она утерла слезы тыльной стороной ладони, в то время как пес подбежал к Джону, обнюхивая его в знак приветствия.
Она неуклюже встала и, покачнувшись, ухватилась за стену. Пролежав в постели весь день, она словно разучилась ходить.
В тот же миг Джон оказался рядом, поддерживая ее надежной рукой, как будто она была из тех женщин, которые и шагу не могут ступить без посторонней помощи. Что ж, возможно, он прав. Ее трусость чуть не погубила его.
— Отпусти меня, — проговорила она, и голос ее прозвучал хрипло, словно несмазанная дверная петля.
Он подчинился и отошел. Теперь она стояла сама, одна. Так и должно быть. Она не заслужила права стоять с ним рядом.
С некоторым удивлением приподняв брови, Джон оглядел ее с головы до ног, но не стал задавать вопросов о платье.
Пес подпрыгнул, приглашая его поиграть.
— Сидеть, — уклоняясь, произнес он.
В изумлении она увидела, что пес подчинился и сконфуженно закрутил головой, глядя то на нее, то на Джона.
Джон протянул ей лепешку.
— Я подумал, что ты проголодалась.
Так и есть, внезапно поняла она. Желудок взбунтовался против ее сердца, заставляя ее оставаться живой.
Откусив кусочек, она почувствовала вкус любви и меда. Обычно овсяные лепешки не делали такими сладкими. Наверное, Бесси испекла эту специально для нее. Наслаждаясь тонким вкусом, она прикрыла глаза.
Когда она открыла их снова, то встретила внимательный взгляд Джона.
— Как ты?
Когда это Джонни успел стать таким немногословным?
Она медленно жевала и тянула время. У нее не было ответа на этот вопрос. Точнее был, но не тот, который он предпочел бы услышать. Наконец лепешка была съедена, и поводов для молчания не осталось.
— Нормально.
— Тогда едем со мной.
Это была не просьба, но прежде чем она успела отказаться, Смельчак гавкнул и, виляя хвостом, подбежал к двери.
Бедный зверь. Он так ей предан и не должен страдать за ее провинность. Ей и самой не хотелось оставаться здесь наедине с Джоном и с воспоминаниями о том, как они спали на этой самой кровати.
Наверное, он хочет попрощаться и уехать туда, где его ждет король.
Набросив на ее плечи плащ, Джон расправил его, словно она была неспособна справиться даже с таким простейшим делом. И все же, когда они спускались по лестнице, она ощутила такую слабость в ногах, что она была вынуждена принять его помощь и опереться о его руку.
Пес, дрожа от возбуждения, бежал по лестнице впереди них. Когда они вышли во двор, порыв ледяного ветра пронзил ее насквозь, и она пожалела о том, что мужская одежда больше не защищает ее ноги от холода.
Как бы то ни было, на свежем воздухе она будто проснулась по-настоящему. Джон держался рядом. Его голубые глаза были серьезны, и все же где-то в глубине взгляда таилась его обычная улыбка.
Впереди угрожающе замаячили ворота.
— Там нет Сторвиков?
— Наши только что выезжали за холмы и никого не встретили. Ты в безопасности.
Ты в безопасности. Нет. Никогда больше она не испытает этого блаженного чувства снова. Ведь она не в состоянии защитить ни себя, ни его.
Когда они оседлали лошадей, ворота раскрылись, и Смельчак, без ума от радости, помчался вперед, описывая вокруг них широкие круги.
А потом она поняла, что Джон везет ее на Горбатый холм.
* * *
Пока они ехали, Джон молчал, не зная, как заговорить с этой странной, похожей на привидение женщиной, которая скакала рядом.
В момент, когда Кейт поняла, куда они держат путь, она раскрыла рот, чтобы запротестовать, но он погнал свою лошадь вперед, и ее слова растворились в порыве ветра.
На том холме она потеряла себя, а значит, именно там она должна обрести себя снова.
Чтобы не слышать ее возражений, он ехал далеко впереди, надеясь, что она не повернет обратно в замок. Но женщина, растерявшая все упрямство и смелость его Кейт, покорно ехала следом.
* * *
Когда они добрались до каменного круга, он спешился. Она же молча продолжала сидеть в седле.
— Иди сюда. Я хочу поговорить с тобой.
Словно утратив способность решать за себя самостоятельно, она безучастно соскользнула на землю.
Много месяцев назад он считал, что разбирается в женщинах. Но человек, который стоял сейчас на вершине этого неприветливого, овеваемого холодными ветрами холма рядом с женщиной, которую едва узнавал, не знал о них ничего.
Что ж, раз даже брат признал его Брансоном, то может быть духи предков помогут ему?
Он взял ее за плечи.
— Все позади, Кейт. Все кончено.
Взглянув на обрыв, она еле заметно кивнула.
— Твоя месть свершилось.
— Да. — Но всем своим видом она говорила «нет».
— Я сдержал свое слово.
Их глаза, наконец, встретились.
— Верно.
Вот и пришло время произнести главные слова.
— И я прошу тебя стать моей женой.
Сам не зная почему, он задержал дыхание. Он ни разу не заговаривал с нею о браке, но было ясно, что он мстил за нее не только затем, чтобы сдержать семейную клятву. Он понял это давно, и Кейт тоже, иначе она не отдала бы ему свое тело.
Но почему же он совсем не уверен в том, что она ответит?
— Женой? — Она будто впервые в жизни слышала это слово.
— Да, глупая, моей женой! — воскликнул он излишне резко и ощутил глупцом самого себя. Ну почему с нею все так непросто?
Она моргнула.
— На что тебе сдалась опороченная женщина?
Теперь уже он пришел в недоумение. Да, он взял ее. Но взамен отдал свое тело. И не только его.
— Не надо называть так то, что между нами было.
— Я не о тебе. — Она бросила взгляд в сторону обрыва. — О нем.
Он вспомнил ночь, когда она раскрыла ему свою тайну. Она запретила рассказывать остальным, потому что боялась того, что подумают о ней люди, если обо всем узнают.
— Для меня это не важно.
— Но было важно, когда ты хотел убить его.
— Мне была важна тыи слово, которое я тебе дал. Сам факт не имеет для меня значения, плохо только то, что из-за него ты стала такой грустной.
— Грустной? — Она посмотрела в небо, на несущие снег облака. — Какое странное слово.
Он подавил желание затрясти ее, чтобы вывести из оцепенения. Что общего у этой пустой оболочки, одетой в женское платье, с той хрупкой, но воинственной девушкой, которую он полюбил?
Взяв ее за плечи, он замер. А может быть, это и есть настоящая Кейт? Может, ее воинственность была не более чем маскарадом, как и мужская броня, которую она носила?
Сможет ли он любить ее даже такой?
— Тогда подскажи мне верное слово, — смягчившись, проговорил он, привлекая ее к себе.
Она посмотрела ему в глаза и словно впервые увидела его перед собой.
— Ссыкло. Из-за него я стала ссыклом.
Два отвратительных слога. Вырвавшись из ее рта, они будто отравили сам воздух.