Выжить сумел и возглавил наш клан.
Когда была исполнена последняя из многочисленных баллад о Брансонах, Роб вышел вперед и дальше запел один.
О Брансоне Рыжем исполню я песнь,
Рейдером истинным был он и есть.
Надежнее муж не рождался на свет,
Был предан до смерти и будет вовек.
Последняя нота оборвалась, и песня закончилась. Отец упокоился с миром, и на его место заступил наследник. Преданность. О какой преданности пел Роб — королю или своему роду?
Или он пока не определился с выбором?
Еще более медленным шагом они побрели обратно в замок. Роб и Бесси, поддерживая друг друга, шли впереди всех, готовые встретить лицом к лицу новую жизнь.
Жизнь, в которой ему не было места.
Справа от него шла Кейт. Глаза ее были сухими, но сквозь печаль в них продолжала гореть жажда мести — ярче, чем в голубых или карих глазах Брансонов.
Нет, Роб не уступит ему, просто не сможет, пока Кейт будет настаивать на исполнении клятвы отца.
Но женщины непостоянны. Мать короля и та союзничала то с англичанами, то с французами, то с шотландцами, с одинаковой легкостью меняя стороны и мужей. Кейт тоже не устоит, если подобрать к ней правильный подход.
Осталось только придумать, какой.
* * *
Вчера помещение зала было наполнено шумом разговоров, смеха и слез. Сегодня гости разъехались. Остались только люди Роба и Кейт. И воцарилась траурная тишина.
Не находя в себе сил оставаться в замке и изображать сожаление, которого он не чувствовал, Джон вышел наружу, надеясь на свежем воздухе придумать способ, как ответить на вызов Кейт Гилнок.
Он не нуждался в ее одобрении. У него не было ни желания, ни потребности прикасаться к ней. Он хотел только одного: чтобы она отказалась от своей непонятной мести. Однако сорвать покров с ее тайн может оказаться сложнее, чем сорвать с нее одежды.
За крепостными стенами паслись галлоуэйские пони, предоставленные сами себе до наступления холодов.
Пусть сами добывают себе пропитание, сказал бы его отец. Станут только сильнее.
Он остановился, чтобы погладить одну из лошадок по ее крепкой, широкой холке, и та потянулась к нему носом, выпрашивая угощение. Джон, извиняясь, развел пустыми руками.
— Не сегодня, дружок. В другой раз.
Он провел ладонью по теплой, покрытой рыжеватой шерстью спине пони. Когда они с Робом были детьми, то много раз соревновались, кто быстрее объедет замок верхом на неоседланной лошади. Джон слишком часто оказывался первым, и в конце концов Роб забросил попытки его обогнать. Он побеждал, потому что был более гибким и умел чувствовать животное, а не пытался подчинить его своей воле, как делал брат.
Он усмехнулся. Возможно, он еще не растерял свои навыки.
Охваченный воспоминаниями, он пробормотал себе что-то под нос и немного отошел для разбега. Пони терпеливо ждал, пока Джон примеривался. Потом он подпрыгнул, подтянулся и, удерживая равновесие, перекинул ногу через спину животного.
Лошадь подняла голову, ожидая команды. Не было седла, чтобы можно было сесть ровно. Не было поводьев, чтобы он мог ею управлять. Как не было брони, которая мешала бы ему чувствовать, как под ним сокращаются упругие лошадиные мышцы.
Слегка ударив пони по бокам, он поскакал к месту, где долину пересекала река Лиддел-Уотер, и с удивлением обнаружил, что начинает припоминать забытые с детства тропинки.
Следуя по течению, он заметил вдалеке Кейт, которая по пояс в воде переходила вброд реку. Держа в руках скомканную ткань, она то и дело оглядывалась по сторонам, словно кого-то искала.
Джон был заинтригован. Решив пока не обнаруживать свое присутствие, он остановил пони в зарослях деревьев, откуда их не было видно.
Бросив комок ткани на берегу, она побрела обратно. Она могла и дальше строить из себя мужчину, но теперь он увидел правду. Теперь он смог без помех рассмотреть оттенки пепла и льна в ее волосах, которые не доходили даже до плеч, слишком узких, чтобы ее можно было всерьез принять за мужчину. Когда она выбралась из воды, мокрая одежда облепила ее ниже пояса, притягивая его взгляд к месту, где соединялись ее ноги, и заставляя задуматься о том, что было бы, раздвинь она их для него. Странно, но это женское местечко, обычно скрытое юбками, становилось еще более заманчивым, когда его облегали бриджи.
Словно почуяв опасность, она остановилась и настороженно огляделась. Сторвики могли прятаться за любым пригорком, но в светлое время суток риск нападения был минимален.
Ни его самого, ни его пони, приученного вести себя бесшумно и незаметно, Кейт не увидела. Развернувшись, она побежала вниз по течению и исчезла в гуще деревьев за поворотом.
Озадаченный, он медленно направил пони вперед, не зная, стоит ли догнать ее. Зачем она…
Не успел он додумать мысль до конца, как из зарослей выскочила большая собака, таща за собой на поводке Кейт.
Насколько Джон мог судить, зверь весил больше ее самой. Прижимаясь носом к земле, он, очевидно, искал по следу спрятанную ею вещь. Бросившись в реку, пес переплыл на другой берег, подцепил кусок ткани зубами и завилял хвостом.
А она хорошо его натренировала, подумал Джон.
— Молодец, Смельчак, — похвалила его Кейт и достала из кармана угощение. — Ты хороший пес.
И она приласкала собаку с чувством более теплым, нежели те, которые выказывала двуногим существам.
Когда они перешли реку и вернулись обратно, он спешился, но не успел сделать и нескольких шагов, как она молниеносно развернулась, услышав его шаги сквозь рокот воды, и выхватила нож.
Она настроена не против него лично, понял он. Любой подозрительный звук может насторожить ее.
— Здесь нет врагов. Только я. — Он поднял руки в примирительном жесте.
Она не опустила нож. Теплота, с которой она обращалась к собаке, на него не распространялась. Пес тем временем подбежал к нему, уперся лапами ему в грудь и, не обращая внимания на попытки Джона оттолкнуть его, принялся обнюхивать с головы до ног.
— Что он делает?
— Запоминает ваш запах.
Он шагнул было к ней, но пес преградил ему путь, зарычал, и шерсть на его загривке поднялась дыбом.
— Что вам нужно? — спросила она. Четырежды перейдя реку, она насквозь промокла ниже пояса, и теперь только стеганый дублет маскировал ее пол.
Он воздел руки, борясь с раздражением.
— Не поцелуй. Честное слово. — Он же ясно сказал, что не потащит ее в постель. Или она поняла, что тело неважно его слушается? — Отзовите своего пса и опустите нож.
Она убрала оружие в ножны. Потом взглянула на пони, который покорно стоял позади него, и ее глаза блеснули.
— Вы верхом на Норвежце? Хорошая лошадь, быстрая.
Ее тон смягчился, как и во время разговора с собакой.
— Вы занимаетесь лошадьми?
— Да. — Она подошла к пони и потрепала его по шее. Пес побежал за ней и сел ровно на середине разделявшего их расстояния.
Людям было невозможно пробить брешь в ее броне, однако четвероногим существам это, кажется, удалось.
— Вы хорошо ладите с животными.
Она бросила на него неприязненный взгляд.
— Я нахожу, что они добрее людей.
Странное заявление.
— Никогда не думал, что животные способны выражать какие-то чувства.
— Они, по крайней мере, не убивают себе подобных.
Он не стал напоминать ей о ее собственном желании убить Вилли Сторвика.
— Для этого какие-нибудь овцы должны поссориться. Но разве они умеют? — с улыбкой спросил он, склоняясь к ней.
Пес вскочил на лапы, зарычал.
— Смельчак, сидеть, — приказала она, придерживая его за ошейник, и тот, завиляв хвостом, сел.
Джон с опаской посмотрел на зверя. Поникшие уши придавали тому обманчиво ленивый вид. Но только что он был готов кинуться убивать, если бы хозяйка ему приказала.