Храбрая Кейт, так ее называли. Она ходила с оружием, носила мужские бриджи, и за это люди считали ее бесстрашной.
Но она была не бесстрашной, нет. Она была до смерти запуганной.
Только с оружием в руках она находила в себе силы противостоять страху. Только надев бриджи, которые маскировали ее женственность, могла подняться с кровати и взглянуть миру в лицо. Только рядом с верным псом была способна дожить до вечера. Чтобы тренировать его за пределами крепостных стен, ей требовалось собрать в кулак всю свою смелость. И, оказываясь снаружи, она всегда держалась настороже, готовая дать отпор врагу.
Но когда Джон дотронулся до нее, на несколько секунд она забыла о страхе.
И это перепугало ее сильнее, чем что бы то ни было.
Бок о бок со Смельчаком она вошла в опустевший зал, где, переживая свое горе, в одиночестве сидел Черный Роб.
У нее заболело сердце — за него и за них всех. Ведь она тоже потеряла отца.
Она нечасто заводила с Робом праздные разговоры. Между ними это было не принято. Слова были как воздух, который был необходим, чтобы дышать, но становился опасным, когда превращался в бурю.
Однако сегодня ей были нужны слова, много слов, которые позволят понять этого высокого, худого, голубоглазого чужака, носившего фамилию Брансонов. Он почти ничем не походил на свою родню, хотя у них с Бесси был одинаковый разрез глаз и одинаково гордый разлет бровей.
Бесси рассказывала ей о мальчике, но понять она стремилась мужчину. Того, кто подобрался слишком близко не только к ее телу, но и к душе.
Слоняясь вокруг стола, она ждала, пока Роб обратит на нее внимание.
Увидев Смельчака, он впервые за эти дни улыбнулся.
— Ты вернула пса в дом?
Она кивнула и села напротив. Пес улегся неподалеку, заняв место около очага, тоже довольный, что его забрали с конюшни.
Какое-то время она не нарушала молчания. Роб ждал, что она заговорит первой.
— Итак, — в конце концов решилась она, — Джон вернулся домой.
Это был не вопрос. Спросить напрямую она не посмела, ибо это было слишком личное.
Он перестал улыбаться.
— Да.
Смельчак потянулся, и в тишине раздался писк его зевка.
Она предприняла еще попытку:
— Долго же его не было.
— Даже слишком.
Он посмотрел ей в глаза, словно догадываясь, к чему она завела этот разговор.
— Слишком?
— Он больше не Брансон.
Еще час назад она согласилась бы с Робом. Конечно, Джон разговаривал и мыслил не так, как было заведено среди Брансонов и в приграничье в целом, но одно она знала наверняка: он упрям, как и все его племя.
— Может быть, но он твоя родная кровь. Этого ничто не заменит.
Никогда.
Она жила за надежными стенами их замка, только потому, что Рыжий Джорди не отказал ей в приюте. Так было принято, и так они жили. Во имя семьи. Во имя преданности. Во имя своего рода. Когда человека отлучали от семьи, он становился изгоем и болтался сам по себе, подобно преступникам, которые рыскали по ничейным пустошам на спорных землях.
Даже Джонни не заслуживал такой участи.
Роб не стал спорить и просто пожал плечами.
— Может быть, но все равно он скоро уедет.
— Потому что этого хочешь ты?
— Потому что ему здесь не место.
Она вздохнула. Джонни сказал бы то же самое. Чувство безопасности, испытанное с ним рядом, было иллюзией. Скоро он вернется ко двору, где ему так нравится, к королю, о котором он столько говорит, и к своим придворным дамам.
А она останется здесь. Одна.
* * *
Едва в состоянии идти, Джон наблюдал, как Кейт и ее пес скрываются за воротами. Немного оправившись, он доковылял до замка и оставил пони пастись у западных ворот, думая о том, что кинжал, вероятно, причинил бы ему меньше вреда, нежели ее колено.
Никогда раньше он не испытывал с женщинами хлопот и не забивал себе голову лишними мыслями об этих непостоянных, податливых существах, всегда готовых ему угодить — как в постели, так и вне ее.
По крайней мере, таковыми были женщины при дворе.
Его сестра, конечно, была совсем не такая. И его мать тоже. Возможно, все приграничные женщины были особенными. Надо бы расспросить Бесси об этой Гилнок. Не напрямую, конечно. Будет нехорошо, если сестре придется выбирать между двумя братьями.
* * *
Он нашел Бесси в кухонной пристройке во внутреннем дворе. Глотая слезы, она размеренными движениями вымешивала желтоватый ком теста.
Не обращая внимания на ее липкие руки, он крепко обнял ее. В отличие от Кейт, она не стала противиться и склонила голову ему на плечо.
— Ты в порядке, Бесси?
Сестра покачала головой, не поднимая глаз.
— Я ведь знала, что однажды мы его потеряем. Всякий раз, когда он отправлялся в рейд, я готовилась… Но к такому я не была готова.
Многие люди мечтали мирно скончаться во сне. Брансоны к их числу не принадлежали.
Он гладил ее по спине, не зная, что сказать или сделать. Наконец она подняла голову и вымученно улыбнулась. Он отпустил ее, и Бесси, распрямив плечи, вернулась к избиению ни в чем не повинного теста.
Присесть было некуда, и он принялся слоняться по кухне, ломая голову над тем, как завести разговор о Кейт. В конце концов, закончив с наигранным одобрением обозревать большой окорок, подвешенный на крюке, он сделал вид, будто неожиданно о чем-то вспомнил.
— Кстати, ну и зверюга же у этой Кейт.
— Она с ним не расстается. Он для нее ближе, чем для кого-то родня.
Ближе, чем все остальные.
— Насколько я понял, она потеряла семью.
— Да. — Она не поднимала глаз от стола.
— А она всегда была такой… — Как бы выразиться? — Такой кровожадной? — Вот подходящее слово, хоть оно и не совсем верно описывает женщину со страхом в глазах. — Даже до того?
До чего? До смерти ее отца или до того, как случилось что-то еще?
Бесси заговорила не сразу.
— Ты знаешь на границе кого-нибудь, кто в ее ситуации вел бы себя иначе? — наконец спросила она.
Нет. Таких людей он не знал.
Тогда с чего он решил, что сможет уговорить ее отказаться от собственного возмездия в пользу мести юного Якова? Он вспомнил девиз, стершийся из его памяти за годы, проведенные при королевском дворе.
Око за око.
Единственное, что вынес из Библии его отец.
— Знаешь, он ведь до конца надеялся, что ты вернешься домой, — сказала сестра, словно читая его мысли.
Прогоняя вызванную ее словами тоску, он качнул головой. Только Бесси могла так подумать. Женщины способны соткать целое полотно из слов, которых мужчина не произносил.
Но мириться с отцом было поздно. Главой семьи стал Роб, как и было предначертано с момента его рождения. Для Джона в этом доме попросту не было места. Может быть, это и есть та причина, по которой отец отослал его прочь?
— Вы с Робом не очень-то поладили, да?
Он уставился на нее, на секунду заподозрив, уж не фея ли она. Тихая и проницательная, Бесси видела людей насквозь, без труда угадывая то, что они не решались произнести, и в особенности то, что хотели скрыть.
Но Роб не позаботился о том, чтобы скрыть свое презрение.
— Мы с ним слишком разные.
— Теперь он остался совсем один, Джонни.
Ее слова удивили его. Он привык думать, что брат с самого детства был полностью готов к своей будущей роли. Все же они с отцом были очень близки. Старик проводил со своим первенцем все свободное время. Часами учил его ездить верхом, драться, идти по следу в безлунную ночь. Показывал лучшие места, где можно укрыть скот. Учил уходить от погони. Они общались почти без слов. Им хватало кивка, ухмылки, жеста плечами.
Полезное умение, если двое не отличаются разговорчивостью.
Если бы им довелось вместе участвовать в сражении, то отец и брат бились бы как единый человек, без слов угадывая действия друг друга.