— Отвези ее, — повторил Дима, глядя на шофера. Лару он не слышал, Лары больше не существовало. — Давай, в темпе!
Лара притихла, вытерла слезы, оттолкнула руку шофера. Подошла к своей машине, открыла ее, села за руль и умчалась.
Дима присел на каменный выступ и привалился спиной к стене. Сидел, глядя перед собой угрюмо и тупо. Шофер топтался на месте, не решаясь подойти к хозяину, не зная, чем ему помочь.
Лева выскочил из дверей офиса, огляделся, увидел Диму, присел рядом и протянул ему сигареты. Помолчали. Дима закурил, жадно затянувшись.
— Я, значит, грязный торгаш, — пробормотал он после долгой паузы. — Я — торгаш, а ей белую кость подавай… Кронпринцев… Она у нас, блин, Трубецкая теперь! Лев, найди мне какую-нибудь разведенку из Рюриков, — попросил он с печальным сарказмом. — Женюсь и буду Рюрик. Найдешь?
Лева хмыкнул. Дима потянулся за новой сигаретой.
— Хватит, — сказал Лева и сунул пачку в карман. — Одну выкурил — хватит. Из Рюриков тебе найти? Что ж, поищем. Не такая уж плохая идейка, мой дорогой.
Позвонили в дверь. Осторожный короткий звонок.
— Одиннадцать вечера… — Нина недоуменно покосилась на мать. — Кто это, как думаешь?
— Не открывай, — сказала мать, продолжая массировать худенькую Нинину спину, почти по-девчоночьи узкую. — Не вздумай даже. Шпана какая-нибудь…
Опять раздался звонок На этот раз — долгий, настойчивый. Нина решительно поднялась с табурета.
— Не открывай, — крикнула мать.
— Ну что ты хочешь, чтобы Вовка проснулся? И Костя?
Она вышла в прихожую, подошла к двери.
— Кто?
Молчание. Потом низкий женский голос откликнулся вкрадчиво, льстиво:
— Вы меня не знаете… Нина Николаевна… Если это вы… я сейчас вам все…
Нина открыла дверь, не дослушав.
Полная брюнетка лет пятидесяти стояла перед ней, улыбалась Нине умильно, сложив пухлые руки на животе эдак по-поповски. Волосы у брюнетки были весьма интенсивно начесаны по моде шестидесятых годов — до размеров огромного, почти идеальной геометрической формы шара.
— Здрасьте, — сказала незнакомка. — Как у вас лестница-то сверкает… — И она улыбнулась Нине. — Каждая ступенечка блестит. Не иначе как вы ее вымыли только что.
— Допустим, — кивнула Нина. — Вы к кому?
— Значит, все еще моете, — вздохнула незнакомка. — Костя мне рассказывал.
— Костя? — переспросила Нина удивленно. — А вы кто, собственно?
— Я Вика. — Незнакомка подняла руки к вискам, поправляя прическу — шар не дрогнул, не шелохнулся. — Я Вика, та самая… Ваш муж уходил ко мне… Три года назад.
Марсельеза! Фармацевтша-воительница. Нина рассматривала ее с насмешливым интересом.
— Он спит, — прошипела мать, выглядывая из-за Нининого плеча. — Костя спит. И вообще, что вам здесь нужно?
— Мама, иди к себе, — велела Нина и посторонилась, впустив Марсельезу в прихожую.
— Нина, кого ты впускаешь? — зашептала мать негодующе. — Зачем?
— Мама, иди к себе! — Нина повысила голос.
— Я — в кухню, — прощебетала Марсельеза и шмыгнула в кухню, непрестанно оправляя, взбивая кончиками пальцев свою шарообразную прическу, покрытую прочным панцирем из лака. — Я к вам по делу. — Она села к столу, снова сложив руки на животе.
Нина прислонилась к стене, глядя на Марсельезу. Фарс… Костю, что ли, разбудить?
— Именно к вам, — словно прочитав ее мысли, уточнила Марсельеза с многозначительной улыбкой. — Не к Косте. В этом доме все решаете вы, как я понимаю. — Марсельеза сделала краткую паузу и выпалила, решившись: — Нина, я хочу получить компенсацию.
— Что?! — спросила Нина изумленно. — Что вы хотите получить?
— Компенсацию, — повторила Марсельеза веско, с мрачной торжественностью. Она уже не улыбалась. — Компенсацию за утраченное здоровье.
— А мы-то тут при чем? — Мать заглянула в кухню и ненавидяще посмотрела на Марсельезу. — Костя — при чем?! Он бил, что ли, вас?
— Мама, ты еще и подслушиваешь? — Нина попыталась выставить мать из кухни.
— Что-о вы, — вздохнула Марсельеза. — Костя… Да он мухи не обидит! Это я его пару раз приложила… Когда пьяный пришел. У меня рука тяжелая.
— Гони ее, — прошипела мать, не давая Нине вытолкнуть себя из кухни. — Что ты ее за стол-то посадила?
— У меня астма, — сказала Марсельеза, делая вид, что не слышит выпадов в свой адрес. — Я инвалид второй группы.
— А мы-то здесь при чем?! — завопила мать. — Костя здесь при чем?
— Он привел в дом кота, — пояснила Марсельеза. — Он нашел его там, у Белого дома… Мы его даже назвали Руцким. Вылитый Руцкой, усики — щеточкой…