— Как… — начал было Эш, но ирландец перебил его, незамедлительно пояснив:
— Покинув церковь Святого Джайлса, я направился прямо к викарию и уговорил преподобного Локвуда пойти со мной сюда.
— Но зачем? — Грейс тоже вошла в освещенную свечами комнату и двинулась к двум мужчинам. — Мой отец болен, ему не следовало…
— Не приближайтесь! — Фелан поднял руку, словно загораживаясь от нее. — Дэвид, пожалуйста, уведите ее отсюда, сейчас же, сию минуту.
Но было поздно: Грейс уже подошла к отцу. Она опустилась рядом с ним на колени и попыталась заглянуть в опущенное лицо. Услышав ее голос, викарий пошевелился и закачался как под действием наркотика. Она заговорила с ним, но он не ответил.
Голос Фелана стал тише.
— Боюсь, он действительно болен. — Ирландец вышел из-за кресла и, положив руки священнику на плечи, вернул его в вертикальное положение.
Преподобный Локвуд посмотрел вниз и, увидев дочь, попытался произнести ее имя, но получился лишь невнятный шепот.
— Что вы сделали с ним? — Грейс сверкнула глазами на Фелана.
Тот продолжал обращаться к Эшу:
— Пожалуйста, Дэвид, сделайте как я просил. Уведите мисс Локвуд отсюда. Вы не понимаете.
Но Эш отвлекся. Зайдя вслед за Грейс в просторную комнату, он заметил в темноте сводчатых ниш какие-то фигуры. Посветив фонарем в ближайшее углубление, он содрогнулся от отвращения, выронив фонарь, который со стуком упал на каменный пол и тут же погас.
Хотя ниша снова скрылась в темноте, мельком увиденный образ остался у Эша в голове. Несмотря на свою бесформенность, это был человек — по крайней мере, когда-то это был человек, Эш не сомневался. Иссохшая кожа на голове побурела, плотно облепив сжавшееся основание, обтянув уменьшившийся череп, с которого свисали нити белых волос; из впавших глазниц смотрели высохшие глаза, часть носа отсутствовала, возможно съеденная червями; на месте ушей — просто скрюченные кусочки хряща. С одного плеча свисал изодранный в клочья ковер, тоже обесцвеченный и вылинявший от времени, милосердно скрывая большую часть мумии; край ковра доходил до лодыжек:, которые представляли собой не более чем серовато-желтые суставы с приставшими к ним темными полосками плоти. Обнажив остатки зубов в жуткой гримасе, мертвец будто издевался над исследователем.
— О Боже, — еле проговорил Эш; в горле пересохло. — Что это?
В голосе Фелана слышалось усталое смирение.
— Это Локвуды, — сказал он. — Тот, кого вы только что увидели, и другие в этой комнате были забальзамированы и сохранялись здесь последующими поколениями Локвудов. Как и сами руины, это просто безжизненная оболочка, без души, но с черной, порочной историей. Ах, Дэвид, если б только вы не пришли в это место…
— Зачем вы привели сюда моего отца? — В вопросе Грейс страх граничил с яростью.
Прежде чем ответить, Фелан внимательно посмотрел ей в лицо.
— Для искупления, — сказал он наконец, глядя в ее горящие глаза. — И еще, может быть, для спасения души, его собственной и других. Но боюсь, теперь уже поздно и для того, и для другого.
В дальнем конце длинной комнаты послышалось какое-то движение. Эш скосил глаза, но Фелан даже не потрудился повернуть голову, Грейс встала с колен и тоже вгляделась в ту сторону, прищурившись, в неровном свете свечей.
Из темноты одной ниши что-то появилось.
У Эша захватило дыхание. Фелан говорил, что это безжизненные оболочки. Это только оболочки, забальзамированные древние мертвецы. Они не могут двигаться…
Появившейся из тьмы фигуре предшествовал какой-то блеск, отражение огней, а потом на свет вышла и сама фигура.
Человек был весь в черном, высокий, чрезвычайно большой; поседевшие с боков черные волосы были зачесаны назад. В руке он держал дробовик с двумя стволами, один над другим — такое оружие предпочитают охотники, для более точной стрельбы по дичи.
Человек показался Эшу знакомым, хотя он не мог припомнить, что когда-либо встречался с ним. И еще было что-то странное в его глазах — в мерцающем свете казалось, что они не имеют радужных оболочек. Только когда темный человек приблизился, Эш понял, что глаза были светлые-светлые, серые или голубые, и зрачки странно выделялись, несмотря на мрак в комнате.
Человек с ружьем подошел к каменному столу и стал обходить его, направив на Эша дробовик.
У мужчины был сильно выступающий крючковатый нос, и только отсутствие волевого подбородка смазывало впечатление силы в его чертах. Скошенный подбородок тонул в мешке кожи на широкой шее. Бледность глаз подчеркивалась густыми черными бровями; большие руки твердо держали оружие.