Они заговорили.
Мать и дети, тревожно вздрагивая, издали следили за ними.
Неожиданно незнакомец встал и вместе с Левеком двинулся к дому.
Тетка Мартен с перепугу попятилась. Левек распорядился:
— Принеси-ка ему кусок хлеба да кружку сидра. Он третий день не евши.
Мужчины вошли в дом, жена и дети — за ними. Бродяга сел и принялся за еду, потупившись под устремленными на него взглядами.
Мать, стоя посреди лачуги, не отрывала от него глаз; обе старшие девочки, дочки Мартена, одна с последышем на руках, прислонились к притолокам и с жадным любопытством всматривались в чужака; два малыша, которые устроились на остывшей золе очага, — и те бросили играть с закопченным котелком, словно их тоже заинтересовал новый человек.
Левек, пододвинув себе стул, спросил:
— Значит, вы издалека?
— Из Сета.
— Неужто все пешком?
— Да. Пойдешь и пешком, коли денег нет.
— И куда ж вы идете?
— Шел сюда.
— У вас тут есть кто?
— Может, и есть.
Они замолчали. Как ни голоден был пришелец, ел он не спеша: откусит хлеба, запьет сидром. Лицо у него было увядшее, худое, все в морщинах — натерпелся он, должно быть, немало.
Вдруг Левек спросил:
— Зовут-то вас как?
Незнакомец, не поднимая головы, буркнул:
— Мартеном.
Мать почувствовала какую-то странную дрожь. Она шагнула вперед, словно пытаясь получше рассмотреть бродягу, и, опустив руки, замерла с раскрытым ртом. Все молчали. Наконец Левек спросил:
— Вы здешний?
— Здешний, — подтвердил тот.
Теперь он тоже поднял голову, глаза его встретились с глазами женщины, остановились, застыли, как будто взгляды их зацепились друг за друга.
Внезапно она проговорила низким, дрогнувшим, изменившимся голосом:
— Это ты, муженек?
Он медленно вымолвил:
— Да, я.
И все так же не двигаясь с места, вновь принялся жевать.
Левек, скорее удивленный, чем взволнованный, переспросил:
— Это ты. Мартен?
Тот просто повторил:
— Да, я.
Второй муж полюбопытствовал:
— Откуда ж тебя принесло? Первый рассказал:
— С берегов Африки. Мы сели на мель и затонули. Спаслись всего трое — Пикар, Ватинель и я. Потом нас поймали дикари, продержали у себя двенадцать лет. Пикар с Ватинелем померли. Меня подобрал один путешественник, англичанин, довез до Сета. Вот я и пришел.
Тетка Мартен заплакала и уткнулась носом в передник.
Левек пробормотал:
— Как же теперь быть?
Мартен спросил:
— Ты ее муж?
Левек подтвердил:
— Да, муж.
Они посмотрели друг на друга и замолчали. Потом Мартен обвел глазами окруживших его детей и указал головой на девочек:
— Мои?
— Твои, — отозвался Левек.
Мартен не встал, не обнял их, только изумился:
— Господи, до чего ж большие! Левек повторил:
— Как нам теперь быть?
Мартен задумался: он тоже стал в тупик. Наконец решился:
— Как скажешь, так и будет. Я на тебя зла не держу. Только вот с домом загвоздка. Ребят у меня двое, а у тебя трое — каждому свои. Мать — то ли тебе, то ли мне, твое дело. Тут я не перечу. А уж дом — мой: мне его отец оставил, я в нем родился, и бумаги у нотариуса есть.
Тетка Мартен, негромко всхлипывая, прятала лицо в синий холщовый передник. Старшие девочки прижались друг к дружке, беспокойно поглядывая на отца.
Мартен доел хлеб. Теперь и он спросил:
— Так как же будем? Левека осенило:
— Пошли к кюре — пусть рассудит. Мартен встал, шагнул в сторону жены, и вдруг она, рыдая, бросилась ему на грудь.
— Ты вернулся, муженек! Бедный мой Мартен, ты вернулся!
Она обхватила его руками, словно ее нежданно овеяло дыханием прошлого, и воспоминание, всколыхнув ей душу, воскресило их молодость и первые объятия.
Мартен, тоже растроганный, стал целовать ее в чепец. Услышав плач матери, оба малыша, сидевшие на очаге, дружно ударились в рев, а последыш пронзительно, как испорченная дудка, запищал на руках у младшей дочки Мартена.
Левек ждал у двери.
— Пошли, — позвал он. — Надо разобраться. Мартен отпустил жену, и та, заметив, что он глядит на дочерей, прикрикнула:
— Поцелуйте отца-то!
Девочки подошли одновременно, не проронив ни слезинки, недоумевая и малость побаиваясь. Он звонко, по-крестьянски чмокнул одну за другой в обе щеки. Последыш, видя, что к нему приближается чужой, зашелся в таком истошном плаче, что у него едва не сделались судороги.
Мужчины вышли.
Проходя мимо кабачка «Для торговцев», Левек предложил:
— Пропустим по стопочке?
— Я не против, — согласился Мартен.
Они вошли в пустое еще помещение и уселись.
Левек крикнул:
— Эй, Шико, две стопки водки да покрепче! Мартен вернулся Понимаешь, Мартен, первый муж моей жены. Тот самый, с «Двух сестер», что пропал без вести. Пузатый, краснорожий, заплывший жиром кабатчик принес в одной руке три стопки, в другой бутыль и, как ни в чем не бывало, спросил:
— Ишь ты! Значит, вернулся, Мартен? Мартен ответил:
— Значит, вернулся.