Саша Кравчук любил свою племянницу. Ему нравилось, когда она приходила к нему в гости, и рассказывала о своей жизни. Хоть она и была эксцентричная, тщеславная, грубоватая и хитрая, и не блистала интеллектом, всё равно Мила — его родная кровь. Она единственная не отвернулась от него в то время, когда вся семья, узнав, что он — гомосексуалист, прекратила с ним всяческие отношения. А он вот выжил, сумел выбраться из нищеты и одиночества, и стал модным стилистом. Теперь семья бы рада с ним породниться, так сказать, обратно, да поздно. Он им не простил тех слов и поступков, которые так ранили его много лет назад. А Мила, тогда ещё совсем девчонка, не стала смотреть на него, как на прокажённого, и продолжала встречаться с ним. И в результате он теперь занимается её имиджем, и благодаря ему Мила открывается широкой публике то с одной, то с другой стороны.
Оба — и племянница, и дядя, знают слабые стороны друг друга, но не пользуются своим знанием, не наносят друг другу удары ниже пояса. Они делятся друг с другом переживаниями, и не подкалывают впоследствии тем, что узнали друг о друге. Конечно, Кравчук не всегда одобрял действия племянницы, и всё-же она была единственным, по-настоящему близким и родным существом, которому можно было довериться.
Вот и сегодня Кравчук страдал, и Мила пришла ему на помощь вместе с «серебристым поршем», бутылкой прихваченной ею по дороге водки и столь любимого Сашей мартини.
Она ловко налила сухой мартини в специальный бокал, набор которых был приобретён Кравчуком именно для любимого напитка, добавила туда водки — так, чтобы Саша не видел, кинула туда же оливку, перемешала, и подала дяде. Он, расстроенный донельзя, осушил бокал залпом, хотя обычно потягивал мартини через соломинку. Но это было на руку Миле — он не почувствовал вкус водки. Таким образом, через несколько бокалов он либо повеселеет, либо уснёт. И то и другое было неплохо. Главное, чтобы он забыл, что случилось. А случилось вот что: его бросил очередной возлюбленный.
Правда, на этот раз Саша был влюблён по-настоящему. Геи тоже имеют возможность влюбляться, вот как оказалось.
Мила с интересом смотрела на стилиста, и помалкивала, хотя её удивляла мысль, что существует любовь мужчины к мужчине. То есть, не просто порочная страсть и похоть, а настоящая любовь. Но Кравчук страдал, переживал, похудел, плохо спал, то есть его состояние ничуть не отличалось от состояния любящего мужчины, которого бросила любимая женщина. С той только разницей, что Сашу бросил мужчина.
Сергей Трубачов в своё время был довольно популярным певцом, а потом вдруг исчез на несколько лет со звёздного небосклона. Нет, его фотографии иногда мелькали в газетах, но такого широкого интереса публики, как раньше, уже не было. И вот Кравчук встретился с Трубачовым на какой-то тусовке, и моментально влюбился в эти каштановые волосы, тёмные глаза, необычный, тягучий, словно патока, голос. Трубачов ответил ему взаимностью. Целый месяц они были вместе, и Мила никогда не видела дядю таким счастливым. И вот тебе на: Сергей ушёл, собрал свои вещи и покинул квартиру Кравчука.
— Мы даже не ругались, — утирал слёзы Саша. — Почему он так со мной поступил?
В этот момент Кравчук напоминал Миле ребёнка, которого неизвестно за что отругали, да ещё и отобрали любимую игрушку.
Мила детей не любила, поэтому еле сдержала раздражение, уже готовое выплеснуться на дядю. Ну что он как маленький, в самом деле! Неужели не знает, что нельзя в нашей жизни влюбляться! Пусть лучше тебя любят, чем полюбишь ты!
Вот Мила, например, никогда и никого в своей жизни не любила. И никогда не страдала…
Она осеклась. Ну как же, не страдала! Ещё как! Это всё Павлик доводил её до безумия. Но ведь она переживала из-за него не потому, что любила его, а потому, что боялась, что он сорвётся с крючка, и она не сможет выйти замуж за него. Но это же совсем не то!
А Саша попался на эту удочку, и теперь на него без слёз не взглянешь. Он даже работать перестал, потому что кому захочется видеть стилиста, постоянно льющего слёзы?
— Хватит ныть, — прикрикнула Мила, которой всё это уже надоело. — Скоро у тебя в квартире будет целое озеро…
— В озере пресная вода, а слёзы — солёные, — поправил её Саша, сморкаясь в кружевной платочек. — Так что, милочка, не говори глупостей, тогда уж, скорее, море.
— Нет, бассейн с морской водой, — включилась в игру племянница. — Вот здорово, можно будет не тратить бешеные бабки на абонемент!
Саша улыбнулся. И снова потянулся за бокалом.
— Я тебе говорила, что встретила ту женщину, ну, которая делала мне эскизы свадебных колец? — вспомнила вдруг Мила.
Саша скорбно покачал головой. Его это совершенно не интересовало, и вообще, он позвал Милку, чтобы она утешала его и слушала, какой же чудесный человек этот Сергей Трубачов. Но племянница что-то совершенно забыла, зачем он её пригласил, и разглагольствовала о своих делах.
— Так вот, Ирина так изменилась. И живёт сейчас в Москве, — продолжала певица. — Сказала, что ей очень нравятся мои песни, и что она часто их слушает, представляешь?
Саша пожал плечами. На его взгляд, песни Милы — настоящее дерьмо, и вряд ли кто их вообще слушает. Так что эта неведомая Ирина явно польстила дурочке.
С нынешним Милкиным материальным положением она могла бы найти себе нормального автора и композитора, того же Виктора Дробыша, «сделавшего» новую Валерию, либо Игоря Николаева, каждая песня которого непременно становится всенародно любимым хитом, вне зависимости от того, кто её поёт, либо других именитых авторов — композиторов. Но Мила всё норовила проехать на дармовщинку, и не желала тратить большие деньги на заведомые хиты, пусть даже и не свои деньги, а свёкра. Конечно, она брала приличные суммы у Резника, но распоряжалась ими глупо и недальновидно, по мнению Кравчука. Тратила сумасшедшие средства на содержание своей студии, платила хорошую зарплату служащим, а вот на композиторов тратиться отказывалась.
Саша уже говорил ей об этом, но племянница отмахивалась. Поступала она бесперспективно, но, в конце концов, это её собственное дело.