Княгиня, как и обещала, ждала его там — сидела за столом, с примерным равнодушием барабаня пальчиками по расходной книге.
— Рад видеть вас, Мария Алексеевна, в заботах и здравии. Никак решили счета просмотреть? Раз уж муженек ваш объявился, надо будет дела передавать?
— Ваша правда, да вот сижу и думаю — почему это Петруша так долго не идет?
— И действительно, почему? — Забалуев бочком стал перемещаться к ней поближе.
— Говорите, должен по податям? Вот я здесь решила все проверить по книгам. Да только не нашла ничего. Чист мой Петенька перед законом. Все заплачено — по полной и в срок!
— Значит, не дадите мне денег, дорогая теща?
— Не дам. Ни сейчас, ни после. И вот еще…
Забалуев вздрогнул, ему показалось, что глаза княгини смотрят на него совсем по-прежнему — холодно и жестко.
— Уезжайте-ка вы отсюда, Андрей Платонович, сами. И побыстрее.
— Вы никак угрожаете, добрейшая Мария Алексеевна?
— Я с утра в лесок ходила, — расплылась в идиотской улыбке Долгорукая, — там цветов наросло — видимо-невидимо. А цветы-то все алые. Говорят, где такие цветы — там покойники в землю зарыты. И если те цветы собирать, то покойники за ними из земли восстанут. Потому что это и не цветы вовсе, а головы. Вот восстанут они и пойдут свои головы обратно вызволять.
— То-то я и вижу, что у вас по дому живые покойники разгуливают! — вскричал Забалуев.
— Чур меня, чур! — заголосила Долгорукая, бросая в него курительной трубкой князя, что всегда лежала на столе. Забалуев едва успел увернуться и выбежал из кабинет, чертыхаясь почем зря.
А вслед ему страшным хохотом надрывалась Долгорукая.
— Что здесь происходит?! — в кабинет, прихрамывая, вошел князь Петр. — Что такое, Маша?
— Маменька! Почему вы здесь? Вам лежать надо! — появился следом за ним взволнованный Андрей.
— Тараканы, Петруша! Тараканы! — Долгорукая бешено принялась вращать глазами и шарахаться от пустоты. — У нас в имении завелись тараканы! Я увидела одного и бросила твоей трубкой.
— Успокойся, я прикажу слугам, чтобы их потравили.
— Хорошо, что ты приехал. Хорошо. С тобой спокойней, — расплакалась княгиня. — А я сломала твою трубку!
— Не беда. Куплю другую.
— Да где же здесь в лесу трубку купить?
— А вот мы в Петербург поедем. Ты не хотела бы пожить там немного?
— Одна?
— Нет. Нет, что ты? Мы теперь всегда будем вместе. Будем ходить в театры, на званые вечера. Я хочу, чтобы ты опять стала прежней Машенькой. Веселой, счастливой. Чтобы ты не боялась тараканов, и чтобы ты снова полюбила меня.
— Я всегда.., тебя любила, — прошептала княгиня.
— Прости меня, прости, — князь Петр приблизил жену к себе и поцеловал ее локон, упавший на лоб.
— Андрюшенька, — вдруг заметила сына Долгорукая, — такая радость! Папа перевозит нас в Петербург! Иди, собери игрушки, и Лизе скажи, чтобы собиралась. И Сонечке, чтобы картины свои не забыла с красками.
— Вот и славно, — Долгорукий еще раз поцеловал ее, как маленькую, и кивнул Андрею. — Отведи маму в ее комнату. А я в кабинете осмотрюсь, я так давно здесь не сиживал…
Когда они ушли, князь Петр занял свое любимое кресло за столом и откинулся на спинку. Кожа привычно приняла очертания его тела, и он опять ощутил забытое чувство комфорта и ясности жизни. Как будто не было многих лет наваждения и прошедшего года душевных страданий.
Господи, что это было? Пожалуй, впервые за все это время Долгорукий задал себе этот вопрос и не смог быстро найти для него точного ответа. Долгое время он жил, как в тумане, считая дни до очередного свидания с Марфой. Его тянуло к ней, как будто он был неизлечимо болен, а она оказалась единственным лекарством, на время снимающим невыносимую боль. Боль отсутствия любви. Тоску неизрасходованной ласки. Жажду телесной гармонии. Она была отдохновением от быта и вдохновением для сердца, которое за годы брака стало подзабывать эту возбуждающую вибрацию в области солнечного сплетения. Сплетения линий жизни и точки смерти. Марфа! Что мы наделали с тобой?
— Отец, — в кабинет, постучавшись, вошла Лиза. — Андрей сказал мне, что мы отправляемся в Петербург?
— Там сейчас практикует известный психиатр Саблер, — кивнул князь Петр. — Я был с ним когда-то знаком.
— Это прекрасно, и мы будем рады помочь тебе. И наконец-то заживем, как прежде. Но сначала тебе надо отдохнуть. Я велела Татьяне, чтобы она подготовила твою комнату. Пойдем, я провожу тебя.
Лиза подошла к отцу и протянула ему руку. Долгорукий принял ее, оперся и поднялся с кресла.
— Все так и будет, Лизонька. Мы обязательно заживем, как прежде. Всенепременно!
Лиза проводила отца до его комнаты и хотела открыть дверь, но князь остановил ее.
— Тебе и самой следует отдохнуть. Здесь я уже справлюсь, ступай, родная, ступай.
Лиза ласково поцеловала отца и ушла. Князь Петр открыл дверь и замер на пороге — Андрей в его комнате обнимал с детства прислуживавшую в доме Татьяну. И они целовались.
— Андрей! Да как ты… — Долгорукий не решился завершить фразу.
Татьяна вырвалась из объятий Андрея и, закрывая лицо руками, выбежала из комнаты.
— Может быть, ты объяснишь мне, что здесь происходит?!
— Ничего, — пожал плечами Андрей, стараясь не смотреть отцу в глаза. — Татьяна готовила комнату к твоему приходу, а я зашел проверить, все ли в порядке.
— Андрей, это то, чего я боюсь, или ты просто балуешь со служанками?
— Надеюсь, ты не собираешься читать мне нотации? — с вызовом ответил ему Андрей. — Я давно уже не маленький, да и вы учитель никудышний.
— Не старайся наказать меня более, чем я уже наказан. Идешь по моим стопам?
— Я люблю ее.
— Мой мальчик, наши чувства, наши страсти надо держать на замке, чтобы не причинить никому боли.