Непрерывно хлопали двери, впуская все новых гостей. Их встречали шумными приветствиями, взрывами смеха. Булькало содержимое кувшинов, разливаемых по бокалам, ставни ходили ходуном, мелькали тени, и крылатые гости с топотом расхаживали по дому.
– Ну-ка, ну-ка, а ведь это, наверно, и есть Тимоти.
– Что?
Его заметили.
Тимоти почувствовал прикосновение чьей-то холодной руки. Над ним склонилось узкое продолговатое лицо в обрамлении длинных волос.
– Хороший мальчуган, забавный, – сказал незнакомец.
– Познакомься, Тим, – вмешалась Ма, – это дядюшка Джейсон.
– Здравствуйте, дядюшка Джейсон…
– А здесь у нас… – Не дав раскрыть Тимоти рта, Ма увлекла дядю за собой. Тот оглянулся через плечо и заговорщически подмигнул мальчику.
Тим остался один.
В темноте мигало неровное пламя свечей.
Откуда-то издалека слышался высокий и пронзительный, похожий на звуки флейты голос Эллен.
– А какие у меня умные братцы! Чем, вы думаете, они занимаются, а, тетя Моргана?
– Даже не могу себе представить.
– Они работают в городском похоронном бюро.
– Вот это да! – пронесся громкий гул восхищения. Пронзительный смех не смолкал ни на минуту.
– Правда, правда! Это большая удача для нашей семьи…
Тим стоял, боясь шевельнуться Смех на минуту прекратился:
– Они обеспечивают Ма, Па и нас всем необходимым. Всех нас, ну, кроме Тимоти, конечно, – решила поучаствовать в беседе Лаура. Наступило неловкое молчание. Дядя Джейсон поинтересовался.
– Да? Почему же? Продолжай, что там Тимоти.
– Ох, Лаура, придержи язык, – вздохнула Ма.
Но Лауру было не остановить Тим зажмурился.
– Дело в том, что… ну как бы это сказать… Тимоти не любит крови. Он такой чувствительный.
– Ничего, еще научится. У него все впереди, – твердо произнесла Ма. – Он мой сын, и он обязательно научится. В конце концов он еще мал, ему всего четырнадцать лет.
– Но меня с младенчества вскармливали кровью, – возмущенно прогремел дядя Джейсон, раскаты его голоса гулко отдались по всему дому. Арфист-ветер перебирал струны деревьев. Капли дождя мелко барабанили в окно, скатываясь в темноту: «с младенчества».
Кусая губы, Тимоти открыл глаза.
– Это я во всем виновата, – заступилась за сына Ма, уводя гостей на кухню. – Я по-всякому пыталась заставить его. Но детей нельзя ни к чему принуждать. Ничего хорошего из этого не выходит. Возникает отвращение к тому, что их заставляют делать, и они никогда не приобретут вкуса к таким вещам. Взгляните на Биона, ему уже тринадцать было, когда…
– Возможно, вы и правы, – извиняясь, буркнул дядюшка Джейсон, – и у Тимоти все со временем образуется.
– Я в этом не сомневаюсь, – с вызовом ответила Ма. Огонь свечей то затихал, то разгорался, по стенам бегали тени. Тиму стало холодно. Ноздри приятно щекотал запах горячего воска. Покрепче зажав в руке подсвечник, он отправился бродить по дому, делая вид, что поправляет отцепившиеся черные ленты.
– Тимоти, – шепот, похожий на шипение змеи, шел из-за разрисованной перегородки. Кто-то шумно выдохнул:
– Тимоти боится темноты.
Ну, конечно, это голос Леонарда. Ненавистный братец Лео!
– Просто я люблю свечи, – прошептал Тим.
Вновь сверкнула молния и ударил гром. Всеми овладело безудержное веселье. Отдельные взрывы смеха слились в непрерывный оглушительный звук наполнивший дом, подобно реву водопада. Густой туман колыхался в дверном проеме, норовя вползти в дом. Из тумана, складывая на ходу крылья, торжественно появилась высокая фигура – дядюшка Эйнар! Тимоти подпрыгнул, как кузнечик, и кинулся прямо в туман, расползавшийся по комнате причудливо переплетенной зеленой тенью. Тим бросился к дядюшке Эйнару, и тот высоко поднял мальчика.
– Да у тебя выросли крылья, – с этими словами Эйнар легко, как пушинку, подбросил Тимоти вверх.
– Крылья, Тимоти, ты летишь!
Лица всех присутствующих, как по команде, обратились к ним. Далеко внизу Тимоти увидел лица гостей и домашних, обращенные наверх. Темнота крутилась вокруг гигантским колесом. Стены дома словно перестали существовать. Тимоти почувствовал такую легкость и свободу, словно сам превратился в порыв ветра. Он раскинул руки, как крылья, и опять полетел вверх, посланный сильными руками дядюшки Эйнара.
– Лети, Тимоти, – звучно и отчетливо прозвучали слова дядюшки Эйнара – лети, у тебя же есть крылья! Крылья!
Тимоти был так переполнен восторгом, что лишился дара речи, с губ срывался бессвязный лепет. А дядюшка Эйнар снова и снова подбрасывал его высоко вверх.
Ветер, принеся потоки дождя, с новой силой обрушился на дом. Заметалось пламя свечей, жалобно заскрипели старые балки. Фигурка мальчика, взлетавшая к мерно раскачивающейся люстре, приковала к себе внимание десятков пар глаз, светящихся из всех углов комнаты, словно огоньки свечей.
Но тут возглас дядюшки Эйнара «Довольно» оборвал представление. Могучие руки бережно опустили Тимоти вниз, и он, задыхаясь от восторга, рухнул на пол. И залепетал, счастливо всхлипывая:
– Дядюшка, дядюшка!..
– Что, малыш, понравилось? А, Тимоти? – спросил Эйнар, наклонившись, и ласково взъерошил волосы мальчугана: «Ну, ну, успокойся, все хорошо».
Светало. Уставшие гости разбрелись по комнатам к приготовленным для них ящикам, чтобы успеть выспаться днем, а с заходом солнца продолжить праздник.
Дядюшка Эйнар направился в сторону погреба, и беспорядочной толпой за ним потянулись остальные. Впереди шла Ма, показывая дорогу к длинным рядам отполированных до блеска ящиков.